— Владимир Ростиславович, вы не считаете, что сейчас преждевременно поднимать тему захоронения тела Ленина?
— Мне задали вопрос на нашем любимом провокативном радио «Эхо Москвы», отказался ли я от своих взглядов по этому вопросу. Я сказал: не отказался. Но Министерство культуры не будет этот вопрос инициировать, вносить какие-либо предложения президенту и премьеру. Это моя личная, частная точка зрения. В зависимости от должности она не меняется.
— Вы понимаете, что эта тема раскалывает общество?
— Поэтому и не буду ничего инициировать. Честно, сейчас меня больше волнуют налогообложение музейной отрасли, зарплаты музейных работников. Музеи заканчивают пускать посетителей в 17.00, по сути, они работают как хранилища. Но не для людей. До пяти кто из работающих людей может посмотреть!
— То есть вы хотите увеличить время работы?
— Мы уже направили телеграммы во все федеральные музеи. Хотим провести эксперимент: один день работать до 21 часа.
— Зарплата, соответственно, у сотрудников вырастет? Им ведь придется больше работать.
— Зарплату поднять у нас нет возможностей. Просим сдвинуть график работы музея на вечерний. Чуть позже начинать, чтоб горожане могли ходить музей.
— Вы всего месяц министр, а у вас уже много ярких и неоднозначных инициатив. Например, переименование улиц.
— Не повторяйте ерунду, который написал безграмотный журналист, а потом растиражировал. Я не выступал за переименование улиц. Я был на юбилее Палестинского общества, председателем которого была великая княгиня Елизавета Федоровна Романова, убитая большевиками, сброшенная в шахту, неделю там с переломленным позвоночником лежала. Я сказал, что удивительно, что в Москве, для которой она очень много сделала, не нашлось улицы в ее честь в центре города. Я сказал, что улицы носят имена убийц и их сподвижников. Для них место есть, и это не очень справедливо. Вот что я сказал.
— Так найдется улица для Елизаветы Федоровны?
— Обратитесь с этим вопросом к московским властям.
— Вот вы сейчас говорите, и чувствуется, что есть некая неприязнь к революционерам. Не должны ли вы быть над схваткой и не повторять ошибок большевиков, которые переименовывали улицы и города?
— В чем вы видите неприязнь к революционерам?
— Вы их называете убийцами.
— А как называются те, кто сбрасывает живых монахинь в шахту? Но не хотел бы продолжать дискуссию на эту тему. Я категорический противник переименований.
— Ваше назначение для общества стало большой неожиданностью. Вы, наверное, знаете об этом? Некоторые эксперты говорили, что вы не на своем месте, многие были удивлены.
— Реакция людей была разная. В вашей газете были опубликовано исследование ВЦИОМа, по которому я один из самых одобряемых министров.
— Правда, что на ваше место претендовал глава ВГТРК Олег Добродеев?
— Спросите у него. Но могу сказать, что я знал о своем назначении сильно заранее.
— Кстати, какие фильмы вы смотрите?
— «Служу Советскому Союзу» недавно посмотрел и испортил себе впечатление.
— А какие режиссеры вам нравятся?
— Не буду называть, потому что министр культуры не должен выпячивать свои личные оценки.
— А позиции других лидеров оппозиции? Люди, которые выходят на улицу, тоже заблуждаются?
— Ну, я не против того, что Москва стала городом активной гражданской позиции.
— А как вам закон о митингах?
— Не следил.
— Вы считаете его мягким?
— Я не читал его. Я лично приглашаю к сотрудничеству людей, которые критикуют меня. Например, предложил Ирине Прохоровой возглавить Общественный совет при Минкультуре. Она много и по делу критикует культурную политику. В итоге проходит 2–3 дня, и Прохорова отказывается. Хотя я ей сказал: все карты открыты, любые ваши разумные инициативы будут поддерживаться, вам открыт доступ к министерству 24 часа в сутки, более того, чтоб избавить вас от текучки, выделим человека из аппарата Минкульта. Нет, отказалась.
— Как мотивировала?
— Очень занята. Может быть, и так, а может быть, критиковать проще, чем работать?
— Вы, как выяснилось, тоже критик. Вы просили НТВ запретить показ непатриотичного фильма. Почему?
— Я не просил запретить. Мне пришло за два дня 2 тыс. писем с просьбой запретить показ. На что не отреагировать я не могу, и просто молчать, как молчат все, неправильно. От нас ждут позиции. Поэтому я написал открытое письмо НТВ (интервью состоялось 19 июня. прим. редакции). Мы с Владимиром Кулистиковым (гендиректор телекомпании. — «Известия») долго пытались договориться по телефону. Я не обращался ни с какими просьбами. Телевидение нам не подчиняется. Я считаю, что Министерство культуры не должно вмешиваться в программную политику. Но у меня есть личная гражданская позиция: я считаю, что показ такого спорного фильма именно в прайм-тайм 22 июня, в День памяти и скорби, это неуместно. Это моя позиция, я её выразил.
— Почему некоторые ваши заявления неправильно интерпретируются?
— Потому что у меня есть позиция. Я считаю, что чиновник, который отвечает «ноу коммент», неправ. Минкультуры — такое ведомство, где у его руководителя должна быть позиция и министр культуры не может, как это принято у чиновников, на все вопросы отвечать: «без комментариев». Проблемы Мавзолея для меня нет, для меня намного важнее проблемы театров, музеев. Я провёл много встреч с музейщиками. Сейчас мы разрабатывает законопроект о нулевом налоге на прибыль музеев, отмене НДС на ввозные ценности. Газетчики не пишут, это же неинтересно. Вот кто у нас охраняет музеи?
— Наверное, ЧОПы.
— Неправда, музеи охраняют милиция, вневедомственная охрана. Она дороже ЧОПов в 2–3 раза. Потому что милиция — это вооружения, связь и пр. Когда речь идет об Эрмитаже или Третьяковской галерее, это не так заметно. А когда это провинциальный музей, в котором три сотрудника и один милиционер с пистолетом, это большие деньги. Получается, что фонд зарплаты музейных сотрудников равен затратам на милиционера. Логика в чем? А вот так их обязали в незапамятные времена. Почему не могут региональные музеи сами выдвигать условия охраны? Можно подключиться к милиции с помощью дежурной кнопки, поставить сигнализации, а на входе бабушку поставить, которая будет жать на кнопку «милиция», которая доедет туда за одну минуту. Я уже договорился с Колокольцевым (глава МВД. — Известия), который молниеносно в эти вещи включается и пообещал разобраться.
— Разобраться в чем?
— Чтобы музеи имели выбор, чтобы не было обязательства пользоваться услугами государственного МВД. Для них во многом это обуза. Им лучше сконцентрироваться на борьбе с преступностью, а не на охране провинциальных крошечных музеев. А высвободившееся деньги можно будет направить на нужды музея.
— Это детали, а стратегически куда должна двигаться культура?
— Не буду забегать вперед, но мы готовим большой документ «Государственная культурная политика РФ». Через несколько месяцев внесем его в правительство. Сейчас финансирование мероприятий в области культуры строятся по принципу: кто первый попросил, кто больше всех поплакался, кто первый добежал и сумел выбить поручения правительства заняться именно его проблемой, тот и получает.
— То есть культурный лоббизм.
— Лоббизм в хорошем смысле слова. Для министерства утверждение этого документа является нашей конституцией: что нам нужно делать в первую очередь, что во вторую, что может подождать. Вот нам передали функции по туризму. Скоро будет создана рабочая группа по развитию курортов Северного Кавказа. В регионе появятся шесть туристических кластеров. Государство заплатит только за инфраструктуру — вода, газ, свет, а дальше сами гостиницы и всё остальное делают уже частники.
— Вы думаете, удастся затащить туристов на Северный Кавказ?
— Да их не надо затаскивать, создавать там надо создать нормальную инфраструктуру. Можно долго ерничать, но курорты в Сочи находятся на уровне выше европейского. Поверьте мне, я там сам катаюсь.
— И цены выше европейских в несколько раз.
— А потому что нет конкуренции. Если таких курортов будет много на Кавказе, Альпы просто будут отдыхать.
— Последние годы раздаются голоса в пользу нацпроекта по культуре. Вы за?
— Естественно, я за нацпроект по культуре. Самое главное, чтобы на нас выделялось больше средств. Средства Минкультуры более чем ограниченны. Сейчас бюджет ведомства — 95 млрд рублей. Из этого вычтете прямое финансирование нескольких крупных памятников, минус федеральное архивное агентство, минус ФЦП «Культура», которая входит в эту сумму, а не отдельно, минус все задачи по реставрации и содержанию памятников. У нас остается очень мало.
— Думаете, вам удастся пролоббировать увеличение финансирования?
— Тут не надо преувеличивать роль личности в истории. Выделение финансирования зависит не от личной энергетики министра, а от возможностей государства. Чтобы кому-то дать, надо у кого-то забрать. Количество денег ограничено. Нет смысла просто увеличить всем зарплату на 500 рублей, от этого только картошка на рынке подорожает. Необходимо, чтобы увеличение финансирования сочеталось с качественными изменениями. Перед музеем будут ставиться качественные параметры. По достижении этих параметров повышается фонд оплаты труда музейных работников.
— Не получится ли, что музей превратится в компанию?
— Если будем вести себя формально — скажем: ищите внебюджетные источники, — то это приведет к росту цен на билеты. Мы, наоборот, считаем, что цены на билеты должны быть зафиксированы. Нужно постепенно уходить от этого странного советского анахронизма, когда разная цена билета для иностранцев и для наших. Мы так туристов себе не заманим. Надо также расширять перечень льготных категорий соотечественников. Для этого надо, чтобы у музея были деньги.
Сдвижение работы в вечерние часы увеличит количество посетителей. Вот я живу рядом с Третьяковкой, я давно с сыном хотел пойти, но за последний год у нас ни разу не совпали графики.
— То есть подстраиваете график Третьяковки под свой?
— Я хочу, чтобы музеи подстраивались под горожан, под людей, чтоб в том числе тот самый «рассерженный средний класс» имел возможность не только пойти в кинотеатр и посмотреть голливудский фильм или выпить пива в парке, а чтоб мог ходить в музеи после работы.