Выставка в Петербурге составлена по материалам частных коллекций, собственного собрания Музея истории Санкт-Петербурга, а также Музея кошки. В основе экспозиции — около 300 открыток рубежа XIX–XX веков. Кошек тогда рисовали во всей Европе.
Мода пришла из викторианской Англии, где стали изображать домашних животных за типичными человеческими занятиями, от чаепития и пения до воспитания подрастающих поколений и увлечения модой. В кошачьей тематике возникают даже эротические темы. На выставке в Петропавловской крепости они, правда, не столь многочисленны, и это хорошо — в залах полно детей.
Фотографии, на которых изображены коты, известных литераторов-петербуржцев Александра Куприна и Иосифа Бродского детям, конечно, интереснее с точки зрения рассматривания животных, а не их знаменитых владельцев.
Вокруг четырехлапых строится и вся интерактивная программа выставка — возможность прямо в зале довязать шерстяного Длиннокота, написать текст для «Кошачьего словаря», а то и просто нарисовать своего младшего друга.
Несмотря на внешнюю легкомысленность, выставка правильно выстроена дидактически. Одним из важнейших ее элементов стали обширные комментарии, крупно напечатанные на стендах. Здесь даже поднимается вопрос о том, выжили ли кошки в ленинградскую блокаду.
Особый раздел выставки посвящен сатирическим лубкам 1914 года — коты играли важную роль в идеологической пропаганде. «Кайзер-кот был бешен, на войне помешан и за то будет повешен», — читаем на одном из лубков серии «Картинки — война русских с немцами», отпечатанных в литографической мастерской Ш. Буссена. А художники мастерской В. Шмигельского иронизировали над образом животного-неприятеля: «Васька — кот прусский, враг русский».
Кошку, впрочем, всегда воспринимали неоднозначно. Есть коты — герои иллюстраций детских книг (в Петропавловке показывают рисунки из «Кота в сапогах» Перро, «Кита и кота» Заходера, «Игрушек» Барто, «Усатого-полосатого» Маршака), а есть персонажи китча, активно эксплуатирующие образ хищника, пусть и в фарфоровом обличье.
Были кошки и образцом высоких жанров, или, сказать точнее, персонажами из жизни парижской богемы. Швейцарско-бельгийский художник Теофиль-Александр Стейнлен постоянно рисовал этих животных (в Эрмитаже хорошая коллекция его работ) и в итоге не только оставил огромное количество посвященной им графики, но и плакат с главной кошкой мирового авангарда рубежа XIX–XX веков — той, что стала символом знаменитого парижского кабаре Chat Noir.
Если вспоминать кошек, не уместившихся на петербургской выставке, можно назвать и египетских красавиц (питерские музеи полны кошачьих скульптур с берегов Нила), и персонажей советских мультфильмов. От дважды экранизированной «Сказки о глупом мышонке» до мультальманаха «Знакомые лица» (1966), запечатлевших две басни Сергея Михалкова. В последних нет ничего специфически петербургского — разве что общероссийское. Вот как завершается басня «Коты и мыши», впервые опубликованная в «Правде» в 1954 году: «Когда бы у меня читатели спросили, / О чем завел я в этой басне речь, / Я им ответил бы, что данный кот Василий / Жрал то, что должен был стеречь! / А этаких котов, не ловящих мышей, / Из кладовых пора бы гнать взашей!»
Впрочем, связанных с искусством котов так много, что им не уместиться ни в одном музее мира. В Эрмитаже они живут в подвале, в Петропавловке тоже обитают во многих углах. Одно из заданий «Котомании» предлагало найти крепостных котов самостоятельно. Неудачникам на всякий случай разрешили приходить на выставку с собственными котами — такое котолюбие редко встретишь у музейных кураторов.
Но лучшим из экспонатов стала копилка по сбору средств для Центра помощи бездомным животным «Потеряшка». Многие спрашивают, что такое акционизм в искусстве — вот ясный ответ.
Выставка открыта до 27 мая