В Курской области наши бойцы сталкиваются почти со всей техникой стран НАТО, которую поставляли Украине — и почти вся она хорошо горит, говорит командир разведгруппы спецназа «Ахмат» с позывным Аид. Уже четыре недели его подразделение сражается с отрядами ВСУ, напавших на область. О том, как удалось уничтожить почти 40 бронемашин за первые же сутки, какую тактику использует под Курском противник и почему французский зенитный комплекс «Кроталь» сожгли случайно, Аид рассказал в интервью «Известиям».
«Бои начинаются в четыре утра и заканчиваются в час ночи. И так без перерыва уже четыре недели»
— Как бы вы охарактеризовали обстановку в Курской области?
— Она очень напряженная, но рабочая и контролируемая. В первые дни обстановка была критическая, противник прорвался. Большое количество техники, личного состава, артиллерии, ПВО, РЛС. Механизированный кулак попер на нас, а мы тогда только прибыли с харьковского направления, из Волчанска. В первую неделю боев мы их перемолотили и сейчас обстановка полностью контролируемая, есть линия обороны, и можно спокойно вести позиционные боевые действия. На данный момент здесь находятся девять бригад ВСУ, также есть несколько полков. Это те, кто задействован здесь в так называемой наступательной операции. Так что противника много, хватает — и техники, и личного состава.
— Как идут бои?
— Начинаются в четыре утра и заканчиваются в час ночи. И так без перерыва уже четыре недели. Вот и сейчас у нас работает артиллерия, перемалываем противника.
— Как удалось остановить наступление?
— В первый день мы уничтожили 39 единиц бронемашин и танков, во второй — 20 единиц, в третий — 13. Сейчас не можем похвалиться такими показателями, мы уничтожаем одну–две бронемашины в день и несколько пикапов, потому что они уже не ездят так активно. То ли передислоцируются, то ли выдохлись. Время покажет.
«Пошли целые батальоны — около двух тысяч личного состава, а нас было 256 человек»
— Какой тактики придерживаются ВСУ в Курской области?
— За четыре недели они поменяли несколько тактик. В первый день наступления они придерживались тактики цветка. В чем смысл? Вот линия обороны. Ты прощупываешь ее, ищешь участок, где тонко, и прорываешься. И твоя задача в максимально короткий срок наполнить участок за прорванной линией обороны противника личным составом, бронетехникой, артиллерией и прикрыться ПВО. Ты его насытил, опять идешь вперед и раскрываешь цветок — ведешь наступление в разные стороны. Вновь ищешь места, где рвется. Где-то нашли брешь — повторили. Они эти цветки пораскрывали на разных участках, поэтому была рваная линия фронта. Нам надо было стабилизировать ее. Что мы и сделали.
— А дальше?
— Они перешли к тактике механизированного клина. Шли колоннами танки, боевые бронемашины, а там тоже 30-миллиметровые пушки. Мое почтение, когда они работают целой колонной. В первый день из 45 единиц 39 нами было уничтожено — это Мартыновка, там новая Прохоровка получилась. Пошли целые батальоны — около 2 тыс. личного состава. В первый день нами уничтожено 39 единиц техники, во второй — 20, в третий — 13. Десант начал сгорать в этих машинах, не успевая высаживаться. Если всё-таки получалось, то машины сжигались, а пехота отрезалась и уничтожалась нами.
— После этого провала они вновь изменили тактику?
— Да, перешли к своей излюбленной тактике, которую взяли у нас, — действиям малыми группами. Но тут всё закончилось как обычно. Они перешли к «мясным штурмам». В последние дни ВСУ попытались использовать нашу тактику «гармошки». Идет штурмовой эшелон, за ним сразу же группа закрепления. Образно, штурмовики зачищают посадку. Задача группы закрепления — перепрыгнуть через штурмовиков и окопаться. Максимально дальше, создав плацдарм. Новая штурмовая группа подходит на плацдарм, наступает. Как только она зачистила территорию, за нее запрыгивает группа закрепления. В первый день, когда они применили тактику «гармошки», из штурмовой и из группы закрепления выжил только один — был взят в плен. Во второй день не выжил никто. На третий день картина повторилась.
«Курская кампания — это большая мясорубка по перемалыванию частей противника»
— Насколько серьезно противник работает по нашим тылам?
— «Химарями» (РСЗО HIMARS. — «Известия») бьют. За неделю два раза отработали непосредственно по нам. Благо мимо. Две установки на курском направлении мы уничтожили. Они сейчас стреляют из Сум. Помимо этого, пытаются бороться с нашей авиацией. Применяют и новые комплексы ПВО. С французским ЗРК «Кроталь» случилась печальная история. Один мы превратили в металлолом.
— Как это было?
— Наши вертолеты Ка-52 зависли над посадкой и начали бить противника. В этот момент мой оператор БПЛА летел в Суджу, посмотреть, кто там катается. Он увидел, как в поле выезжает неизвестная машина. Оператору стало любопытно, он развернулся и полетел туда. У машины сильно работала РЭБ. Но наш оператор ее прошел. Взрыв был хороший, даже в Курске видели. Потом выяснилось, что это был ЗРК «Кроталь», который выехал нанести удар по нашим вертолетам. Они как раз наводились, когда наш дрон пролетал мимо.
— «Кроталь» — современная машина?
— Да. Во Франции их сделали всего 10 штук, €8 млн стоит одна установка. И это, по-моему, себестоимость. Дрон стоит в районе 50–60 тыс. рублей, включая цену кумулятивного снаряда. Его хватило, чтобы хорошо кольнуть.
— С РЭБом как у них обстоят дела?
— Пытаются прикрываться им везде. Даже их штурмовые группы бегают с рюкзаками РЭБ, иностранными. Они пытаются с помощью бронемашин типа «Мардер» или «Брэдли» с РЭБом организовать оборону — ставят их в квадрат, чтобы закрыть пространство внутри от атак дронов. После того как мы им пожгли колонны, они поняли ошибку и выстроились квадратами. Кое-как мы прорвались сквозь РЭБ и одну подбили. Квадрат исчез, и мы пожгли остальных. Танки — даже единичные — у них работают под прикрытием бронемашины с РЭБом. Но тоже горят. Они не были готовы к дронам, которые управляются по оптоволоконному кабелю.
— Сейчас идут интенсивные бои в лесах. Что там происходит?
— Они в лесах прячут личный состав, войска. Но у нас есть отличный аргумент в виде бомб ФАБ-500, ФАБ-1000 и ФАБ-2000 — ими наносим удары. Немногие выжившие оттуда уходят. У нас отлично работают ВКС, вертушки, которые в этих лесопосадках хоронят противника. В данный момент курская кампания — это большая мясорубка по перемалыванию частей противника.
Но они снимают из Донбасса части и отправляют сюда. Вместо того, чтобы усилить угледарское направление, противник снимает оттуда единственную боеспособную 72-ю бригаду, которая там стояла два года. Они пошли ва-банк.
— Ради чего?
— Думаю, попытаться взять Курск, атомную электростанцию. И выставить на переговорах ультиматум. Это терроризм. С террористами переговоров не ведем. Все, кто зашел на курскую землю, здесь умрут.
«Думали, что залетят на расслабоне, но сафари обломалось»
— Сталкивались ли с наемниками?
— Да, в первый день они были, но это не просто иностранный или грузинский легионы, где служат поляки или грузины. Здесь были серьезные ЧВК, так называемые FOG (американская частная военная компания Forward Observation Group. — «Известия») и иностранные компании Великобритании. Но они отсюда дружно свалили. Думали, что залетят на расслабоне, но сафари обломалось.
— Долго они здесь воевали?
— Им хватило недели. Я читал плач одного из наемников, что им обещали одно, а получилось другое. Всё растянуто, всё плохо. Нам от этого не легче, конечно, но факты есть факты. Наемники к такому бою не были готовы. Потому что они, по моему опыту, привыкли воевать в идеальных условиях. Как только получают по зубам, сильно грустят.
— За что отвечали формирования наемников?
— В целом иностранные специалисты на Украине, особенно ЧВК, не выполняют штурмовые функции. Они выполняют функции ДРГ, снайперов, специальных, заградительных отрядов зачисток. Для такого неблагодарного дела, как «мясной штурм», есть ВСУшники.
— С какой западной техникой приходилось здесь сталкиваться?
— Нам попадались в огромном количестве «Мардеры», «Страйкеры», «Бушмастеры», «Макс Про», М-113, финские БТРы. Из танков — «Челленджеры», «Абрамсы». Были и американские БМП «Брэдли». В общем, любой вид натовской техники, который был передан Украине, вплоть до ЗРК «Кроталь», можно найти.
— Советской техники у них почти не осталось?
— Есть. Причем, как показала практика, она более крепкая, чем натовская. Половина переданной ВСУ техники — хлам. Она таких же советских годов, 1973-го или 1983-го. Но в отличие от нашей, никогда не отличалась качеством. И она хорошо горит.
— Говорят, «Макс Про» прочный.
— «Брэдли» достаточно тяжело горит. «Макс Про» очень прочный, действительно. Со второго или третьего дрона уничтожаем. После первого они обычно из машины выбегают, и добить брошенную технику не составляет труда. Им много не надо. Один раз дал с дрона — и они уже врассыпную.
«Все, кто здесь оказался, шли наступать, но наступили они только на грабли»
— Какое моральное состояние у подразделений противника?
— В начале курской кампании они были очень воодушевленные. Они же думали, что так всё и будет. Как только в первую неделю мы им дали по зубам и положили там два батальона вместе с техникой, они очень загрустили. В радиоперехватах говорят: «Мы больше не можем, заберите нас, нам нужен психолог». Командир их успокаивает: «Держитесь, будьте мужчинами, не вы одни воюете». Уже состояние у них не ахти. Они заводят и заводят новых. Что делать, придется всех похоронить.
— Как в ВСУ относятся к россиянам?
— Какое-то животное обращение, они и похищали людей и куда-то вывозили и убивали, что только не делали. Они человеческий облик давно потеряли. Но за содеянное им придется ответить.
— Что рассказывают пленные?
— Каждый говорит, что его поймали на улице и закинули сюда. Но есть маленький нюанс. Все, кого я допрашивал из выживших, в зоне боевых действий с февраля–марта 2023 года. За полтора года в зоне боевых действий даже мобилизованный становится спецом. Они все с боевым опытом, в основном с авдеевского направления. Все поголовно проходили обучение в Германии или Великобритании. Там не было такого, чтобы они говорили: «Я не обучался».
Один был из 10, который проходил обучение у натовских инструкторов в Полтаве. Они к ним приехали. А остальные девять учились либо в Великобритании у SAS (Special Air Service — спецподразделения), либо в Германии. Здесь все части, которые зашли, штурмовые, кроме терробороны. И то в терробороне штурмовые батальоны есть. Все, кто здесь оказался, шли наступать, но наступили они только на грабли.