Евгений Миронов увидел спектакль «Я не убивала своего мужа» в Китае и вскоре после этого пригласил лауреата премии «Самый выдающийся китайский режиссер» в Театр наций ставить российскую версию. Итэн Дин согласился и сделал спектакль, где русская драматическая школа вступает в диалог с традиционной китайской оперой. Пьеса по сатирическому роману Лю Чженьюня «Я не Пань Цзиньлянь» будет понятна российским зрителям: проблемы главной героини вполне универсальны.
Летающая сковорода и рэп от судей
Живет себе обычная китайская супружеская пара в сельской местности. Ли Сюилянь не хочет прерывать вторую беременность и придумывает остроумный способ обойти контроль рождаемости: предлагает мужу Цинь Юйхэ развестись. Понарошку, конечно: так один ребенок останется с мужем, а второй родится у жены, а затем можно сойтись снова и ничего не нарушить.
Но жизнь вносит свои коррективы — бывший муж неожиданно женится на другой женщине, которая тоже ждет от него ребенка. А когда обманутая экс-супруга бросается на него с обвинениями, он сравнивает ее с распутницей Пань Цзиньлянь. Эта героиня классического китайского романа XIV века «Речные заводи» отравила вместе с любовником-аптекарем своего мужа и считается на родине символом разврата и испорченности.
Ли Сюилянь намерена бороться. Она то хочет убить обманщика, то при всех бранит его, а потом отправляется по всем инстанциям, чтобы хоть кто-то заступился за нее и вернул ей семейное счастье. Кто-то смеется над ней, кого-то она раздражает, а кто-то активно пользуется ее бедой в своих интересах. А школьный друг по прозвищу Большеголовый настойчиво предлагает ей выйти замуж за него и забыть и первый брак, и нанесенную обиду.
Буквально с первых минут постановки становится ясно, что зрелище будет ярким и необычным — актеры то перемещаются по огромной перевернутой сковородке для вока, то высовывают головы из проделанных в ней дырок, а в самые кульминационные моменты их реплики подчеркивает стучащий по китайскому барабану тангу музыкант в маске дракона.
Кроме того, на сковороде, которая к середине спектакля поднимается под потолок, но потом возвращается на место, появляются проекции китайских поговорок в русском переводе. Добавим сюда читающих рэп судей, элементы восточных единоборств и традиционной китайской оперы — и получаем настоящий современный театр, не боящийся экспериментов с формой и постмодернистских кунштюков. Сковорода при этом выглядит еще и немного летающей тарелкой, подчеркивая инородность, даже инопланетность происходящего. Чтобы потом обрушить на зрителя параллели между Пекином и Москвой и заявить о том, что такая история могла случиться не только в Китае.
Действие сосредоточено на главной героине в исполнении Марии Смольниковой, которая виртуозно меняет возраст своей героини так, что ее вдруг становится невозможно узнать. Ее героиня постоянно удивляет своими поступками и реакциями, она и отважная, и жалкая, и ограниченная, и изобретательная. Ее любишь и ее ненавидишь в зависимости от того, побеждает в ее героине страдание или обида.
Также хотелось бы отметить великолепную Елену Морозову, известную далеким от театра зрителям по фильму «Мешок без дна» и сериалу «Библиотекарь». Актриса сыграла в общей сложности пять ролей, в том числе мясника и дальнего родственника Ли, который старательно скрывает лысину зализанными прядями и любит полакомиться курочкой. Впрочем, несколько ролей досталось и Сэсэг Хапсасовой, и уморительной Юлии Чураковой, особенно потешной в образе охранника с сильным косоглазием.
Поразительно, как элегантно переключаются регистры. То персонажи выкрикивают реплики, выписывая кульбиты шаолиньского типа, и поражают набеленными лицами и традиционными костюмами. То они вдруг становятся совершенно чеховскими или шекспировскими страдальцами, и небо в алмазах расстилается перед ними во всей своей прекрасной недостижимости. Это действительно российско-китайский спектакль, в самом полном смысле этого словосочетания.
Сделано для России
Режиссер Итэн Дин уже работал за пределами Китая — во Франции, Великобритании, Дании и Румынии — и переосмыслял классику, от «Макбета» до «Франкенштейна». Россия представляет для него особый интерес из-за любви к русской культуре в целом и Чехову в частности.
При этом российская постановка «Я не убивала своего мужа» не повторяет его китайскую версию, пользовавшуюся большим успехом на родине. Как утверждает сам режиссер, он не хотел идти уже проторенной дорогой и добавил много новых деталей и фраз. Например, шутка про Джеки Чана, работавшего в школе Ли, звучит явно как что-то, предназначенное на экспорт, — в данном случае для российского зрителя. Впрочем, ценители китайского кино наверняка вспомнят ранние фильмы Чжана Имоу, особенно гениальную драму «Цю Цзюй идет в суд». Там героиня тоже упорно отстаивает свои принципы в судах разного уровня, заставляя всю страну смеяться над собой и удивляться наивности и упрямству.
Сам выбор романа для постановки кажется знаковым — эту книгу в России издали как раз в 2015 году, когда в Китае был отменен закон о запрете иметь в семье больше одного ребенка. Но если абстрагироваться от незнакомых реалий, история Ли оказывается вполне универсальной. Женщина остается одна с ребенком и пытается что-то доказать себе и своему бывшему мужу. Фактически ее цель — объяснить всему миру, что развод был фейковым, а потом уже по-настоящему с ним развестись. При всей абсурдности желания нельзя не позавидовать ее упорству, однако мир оказывается равнодушен к ее проблемам.
Ближе к финалу драма о брошенной жене оборачивается притчей о напрасно прожитой жизни. Ритм веселого карнавала с шутками-прибаутками и женщинами, переодетыми в мужчин, замедляется, со сцены веет усталостью, которую подчеркивает появившаяся в волосах главной героини седина. Запас ее сил оказывается не так уж неисчерпаем.
Как говорит Ли явившийся к ней во сне муж, пока люди живут, они не думают о смерти, а когда умирают, понимают, что никогда не жили. В борьбе с бюрократической машиной, в попытках доказать, что она не распутница, а жертва, она пропустила всё на свете. Ее дети выросли без нее, ее любимые коровы умерли. Даже Большеголовый не совсем тот, кем кажется. Более того, когда Ли погружается в пучину отчаяния, ей является очередной незнакомец, но не чтобы приободрить: он просто предлагает ей наложить на себя руки не в том месте, что она выбрала, а в саду нелюбимого соседа. Смешно, да не очень.
Любопытно, что в ХХ веке образ Пань Цзиньлянь подвергся ревизии. В пьесах Оуяна Юйцяня и Вэя Минлуня она уже представлена как жертва и становится символом подавления женщин в патриархальном обществе. Но Ли Сюилянь это знание вряд ли бы помогло. Оскорбление есть оскорбление. Потому заключительные слова спектакля звучат не как приговор главной героине, а напутствие всем, кто сидит в зрительном зале. Смысл их сводится к тому, что самым важным для людей оказывается не факт, что их обидели или обманули, а то, что они это помнят. И вывод тут напрашивается один — иногда лучше учиться забывать.