Самый успешный создатель фильмов ужасов в России, сооснователь студии QS Films Святослав Подгаевский признает, что без продаж на внешнем рынке продолжать заниматься хоррорами не слишком рентабельно и вообще рискованно. Сейчас он попробовал себя в еще более рискованном жанре — мюзикле. В фильме «Подростки. Первая любовь» герои поют шлягеры 90-х и под эту музыку воруют магнитолы, устраивают «махачи», ссорятся с родителями и, конечно, влюбляются в тех, в кого влюбляться ни за что нельзя. Картина только что открыла 32-й кинофестиваль «Окно в Европу» в Выборге, но уже 29 августа она выйдет в широкий национальный прокат. «Известия» обсудили со Святославом Подгаевским и хорроры, и мюзикл, но не только их.
«Не думаю, что сейчас возможно получить господдержку на хоррор»
— Ваше имя — символ отечественного хоррора. Но сейчас вы как будто приостановили их производство. Решили снять мюзикл. Почему?
— Что касается нашей кинокомпании, мы производство хорроров не останавливали. А жанр мюзикла осваиваю я. Пришел я к этому как-то внутренне. Давно уже хотел попробовать, история придумалась достаточно давно, сейчас просто появилась возможность ее сделать.
— Раньше наши хорроры очень хорошо продавались на всех мировых рынках. Что происходит сейчас?
— Сейчас, конечно, с рынками стало гораздо сложнее. Внутреннего рынка не очень достаточно. Поэтому кинематографисты больше не могут производить столько фильмов в этом жанре, сколько делали совсем недавно. Но мы надеемся, что всё равно интерес у зрителя есть. И, в конце концов, всё в мире меняется. Не думаю, что русский хоррор забыли.
— Netflix «выпилил» вашу «Русалку» из своей подписки?
— Честно говоря, не знаю: с тех пор, как Netflix ушел из России, я в него больше не заходил.
— Какие территории остались у вас сейчас по продажам?
— Юго-Восточная Азия и Латинская Америка остаются. Правда, Латинскую Америку сейчас сильно поджимают, потому что там очень много американских кинотеатров и прокатчиков, которые доступными им средствами пытаются понемногу сужать наше присутствие там.
— Какие-то новые территории открылись? Например, наш контент сейчас очень востребован на Ближнем Востоке, но смотрят ли там вообще хорроры?
— Это для нас не очень большой рынок, так было всегда. Больше всего всегда нас смотрела Латинская Америка. И очень много Европа, но сейчас этого рынка для нас практически нет. Были Япония, Вьетнам. Китай есть, но там проблема с законодательством: они не разрешают фильмы, где есть сильная мистическая составляющая. Не каждый наш фильм может попасть на их рынок, хотя прецеденты были.
— На сколько примерно упали зарубежные сборы ваших картин?
— Сложно сказать точно, но падение в среднем более чем в два раза.
— Славянский фолк-хоррор — это же не только российское явление. Тренд казался золотой жилой, плюс «Ведьмак» стимулировал этот интерес. Сейчас это направление как-то развивается?
— Сейчас его сдерживают искусственно, мне кажется. Но само по себе это направление развивается, людям оно интересно. Никаких реальных препятствий для наших хорроров с точки зрения аудитории я не вижу.
— Что происходит на внутреннем рынке? У нас дефицит контента, значит, и заказ должен быть выше?
— Рынок у нас не такой большой. Его мало, чтобы делать полноценные хорроры. Государственной поддержки этот жанр почти не получает.
— А вы запрашивали?
— Да, но сейчас всё же фокус немного на другое кино, другие жанры. Не думаю, что сейчас возможно получить господдержку на хоррор. Остаются частные деньги. Но и тут проблема. Нам доступны кинотеатральный прокат, VOD (Video on Demand, видео по запросу. — «Известия») и ТВ, но всё это в нашем случае приносит слишком маленький доход. Поэтому если хорроры сегодня делаются, то это либо что-то с низким бюджетом, который реально отбить, либо это очень и очень рисковые вложения частных инвесторов.
— Вы же знаете об успехе в наших кинотеатрах «Собирателя душ» с Николасом Кейджем? И наверняка думаете: «Ребята, на его месте должны были быть мы!»
— Абсолютно! Я сразу своим ребятам сказал, что то ли люди сильно соскучились по хоррору, то ли по Кейджу. Но я за этот фильм рад. Вообще, кино — рискованный бизнес, и чтобы в него поверили инвесторы, чтобы на рынок пришли люди с деньгами, нужны внушительные, сильные победы в прокате.
— Почему вы ни разу не запустили коллаборации с производителями видеоигр? Хорроры — один из самых востребованных жанров там.
— Нам это несколько раз предлагали. Но это довольно сложное производство. Чтобы хорошо сделать игру, нужно, чтобы производитель был очень профессиональный. И нужно выделить на это большие деньги. Хорошая видеоигра стоит гораздо дороже фильма. Поэтому, я бы сказал, мы пока не понимаем, как войти в этот бизнес. Если бы мы были не маленькой компанией, а большим холдингом, мы бы наняли людей и рискнули, наверное.
— Вы повезете какие-то проекты на международные кинорынки в ближайшее время?
— Этим летом мы сняли один серьезный проект, режиссер там Иван Капитонов. Только что начался монтаж. У нас есть план выпустить его максимально широко в мире. К этому есть предпосылки — впервые за всё время после обрушения рынка. Попробуем это сделать. Если отклик будет, двинемся дальше. Но никаких подробностей не буду пока давать. Позже.
— Как называется хотя бы?
— Всё позже!
«Я боялся, что получится настолько странно и неловко, что мы не сможем это показывать»
— Перейдем к «Подросткам». Фильм явно претендует на статус новых «Стиляг». А вы какие референсы использовали для себя?
— У меня была задача снять кино о юности. Такое немного «Сто дней после детства». А мюзиклом история стала потому, что именно в то время музыкальная составляющая жизни подростка была очень сильной. Я сам в то время был подростком и хорошо это помню. Было много новых групп, новых звучаний. И вот мне захотелось соединить изначальный визуально-драматургический стиль и музыкальный — чтобы подчеркнуть эпоху.
— Меня очень удивил выбор музыки. В то время мальчики делились на тех, кто слушает рэп, и тех, кто слушает рок. А у вас главные герои — юноши, а музыка вся большей частью «девочковая», поп-хиты, которые даже не на каждой школьной дискотеке включили бы.
— Мы с творческой группой заперлись на несколько дней и выбирали треки, которые мы возьмем. Они должны были подходить драматургически, и при этом не должно было быть сложностей с получением прав на использование. У некоторых из них просто невозможно было найти правообладателей. Мы в итоге остановились на некой золотой середине. И каждую песню мы протестировали на людях: знаешь — не знаешь, что у тебя на нее откликается внутри, подойдет ли она вот здесь. На момент выбора не было ощущения, что мы оставляем песни для девочек. Они были действительно популярны у всех.
— Как вы поняли, что это должны быть каверы, а не оригинальные треки, как в «Брате»?
— Тогда бы это был просто фильм с музыкой, а мы хотели именно мюзикл. При этом я боялся, что в итоге всё получится настолько странно и неловко, что мы не сможем это показывать. Как это — герой шел-шел и вдруг запел? Но это надо просто преодолеть. Мне результат нравится.
— Как искать актеров для такого фильма, чтобы они казались как бы оттуда, из 90-х? Сейчас ведь совсем другие лица, другая пластика.
— Только интуитивно. Действительно, люди отличаются сильно. Хотелось найти простых, но очень таких конкретных ребят, которые могли бы вписаться в эту историю. Алеша Онежен, например, как выяснилось, был у меня раньше на кастингах других моих фильмов. Но он был тогда маленький, я его совсем не помню. Сейчас он вырос, взрослый парень совсем. Он меня поразил тем, что он не просто артистичный и вдумчивый, а честный. Есть в нем что-то такое, что сразу всех цепляет.
— Что просили сделать на пробах?
— Это было очень сложно. Потому что у наших главных героев есть драматическая задача и есть музыкальная. Нужно было, чтобы получалось и там и там. Я боялся, что те, кого я выбрал, прекрасно всё сыграют, но не смогут почувствовать себя на сцене. К счастью, оказалось, что Леша занимается танцами, у него абсолютный слух, вокал очень неплохой — даже отличный для артиста. Поэтому звезды сошлись. Симпатичный, высокий, яркий герой, про него можно сказать, что — да, этот парень мог жить 30 лет назад и испытывать эти эмоции.
— Я не знал, что Елена Лядова поет…
— Я тоже не знал! В фильме у нее не очень большая роль, но почему-то, когда я писал, она у меня сразу возникла в голове. Я просто отправил ей сценарий. Мы встретились. Она мне сразу сказала: «Я боюсь. Я все-таки драматическая актриса, а не певица, и это всё мне в новинку». Как-то получилось ее уговорить. Она порепетировала несколько раз с преподавателем и великолепно спела. У нее есть слух и голос, так что всё оказалось вполне быстро.
— Когда были съемки фильма?
— В августе прошлого года.
— О чем вы подумали, когда посмотрели «Слово пацана»?
— Естественно, я слышал, что параллельно с нами снимается эта картина и что она вроде тоже про 90-е. Но всё же там чуть более ранний период, конец 80-х, серьезная бандитская история, в то время как у нас она более романтическая. Но наши прокатчики даже обрадовались, что есть эта параллель: будет больше интереса к тому, что сделали мы.
— Вы скучаете по 90-м?
— Трудно сказать. Если говорить о сложностях, которые тогда были, — наверное, нет. Люди скучают по своей молодости, по ощущению свежести, чего-то нового. В стране появилось много возможностей — особенно для тех, у кого были деньги. Не знаю, может ли такое время повториться, но, наверное, не дай бог, чтобы это случилось.
— У вас на площадке не было кухонных споров на этот счет? «Это были свобода, надежды, шансы» — «нет, это были бандиты, кровь, бесправие, нищета», в таком духе?
— У нас, конечно, важна была правда жизни, достоверную среду нужно было воссоздать — это, кстати, было трудно, пришлось долго искать весь этот быт. А споров не было.
— Что планируете к выпуску фильма? Саундтрек? Концерт с песнями из фильма?
— Саундтрек — очень надеемся, только надо все правовые моменты утрясти. А вот концерт — идея отличная, спасибо! Предложу прокатчикам. У нас будет коллаборация с брендом одежды SelSovet, создана капсульная коллекция к выходу фильма. Хорошую поддержку дает «ВКонтакте». Конечно, разные планируются пиар-активности. Возможно, и еще что-то, я не про всё знаю.