«Мы соблюдали законодательство и то, что можно, показывали, что нельзя — нет»

Сексом на экране сегодня уже никого не удивить, а ограничения заставляют фантазию больше работать, считает режиссер Николай Хомерики. В сценах с элементами эротики, по его словам, важна драматургия. К этому он стремится в своей новой работе — сериале «Чистые» о петербургских куртизанках. О том, сложно ли найти актрису, готовую к откровенным сценам, как это влияет на гонорар, а также о будущем авторского кино и битвах с продюсерами художник рассказал в эксклюзивном интервью «Известиям».

«Все уже всё видели, и сексом зрителя не удивишь»

— Говорят, в вашем сериале 27 сцен секса. Сложной ли это было задачей для вас и для актеров ?

— Это не то чтобы сцены секса, где один герой взаимодействует с другим. Они скорее эротического характера. Каждая со своей драматургией, текстом. Я бы даже сказал, что это драматические сцены, в которых просто присутствуют такие элементы. Так что и снимал их как любую драматическую сцену, репетируя с актерами. Что касается самого этого аспекта, то, конечно, это непросто. Кто-то стеснялся. Но как только ты устанавливаешь доверие с актерами, то всё это становится профессиональной работой.

— А какие у вас есть методы, чтобы актеры доверились и расслабились?

— Методы у меня всю жизнь одни и те же — актеров нужно окружать любовью, вниманием, уважением, выслушивать все их предложения. Они всегда чувствуют твое к ним отношение. Когда видят искренность, сразу включаются.

— Границы дозволенного на экране сегодня, по-вашему, изменились?

— Мне кажется, сейчас другое отношение к этому. Все уже всё видели, и сексом зрителя не удивишь. Удивить можно историей, драматургией. Мне так кажется. Но мы, конечно, соблюдали законодательство и то, что можно, показывали, что нельзя — нет.

Мы не пытались какие-то запреты нарушить. Наоборот, когда есть какие-то ограничения, у меня лично больше включается фантазия, как это сделать, чтобы ничего не показать, а чувственное ощущение осталось. На то мы и художники, чтобы думать, как образы делать художественные, а не буквальные.

— А есть все-таки примеры, что нельзя?

— Ну что, нельзя показывать половые органы (смеется). Мы их не показывали.

— А как сохранить стиль, чтобы не скатиться, с одной стороны, в пошлость и вульгарность, с другой — в гламур?

— Это зависит от художника, от сценария, от режиссера — насколько их вкус соответствует тому, о чем вы говорите. Мы старались это сделать именно так — не пошло, а художественно. Мы работали с замечательным оператором Ваней Лебедевым, который снимал «Чебурашку», у которого прекрасный вкус, с художником-постановщиком Павлом Пархоменко, который работал почти на всех фильмах Балабанова. Вообще, весь творческий художественный коллектив трудился над тем, чтобы это было не вульгарно.

— А в мировом кинематографе есть примеры, когда это, на ваш взгляд, сделано со вкусом?

— Много. У Бертолуччи в «Последнем танго в Париже». Французские режиссеры делают это очень изысканно. В российском кинематографе чуть меньше. Надеюсь, станем примером.

— А сложно ли найти актрису, готовую к откровенным сценам? И отражается ли это на гонораре?

— На гонорар это не влияет. Кто-то стесняется и не соглашается. А кто понял, что главное кроется в самой истории, тот согласился.

— Вы говорили, что кастинг был очень сложным, а исполнительниц главных ролей — Софью Синицыну и Диану Милютину — назвали чудом. В чем была сложность?

— Две главные героини — очень сложные персонажи. В них должно было сочетаться много разного — и красота, и характер. При этом они должны были сходиться друг с другом. Вот в этом была сложность. Мы подыскивали этот пасьянс.

— И как он сложился? Я имею в виду, когда вы поняли, что это они?

— Не всегда бывает так, что пробы прошли, и ты: «О! Это оно!» Пробовали мы, по-моему, не один раз — разные сцены с разными актерами — и Диану, и Софью. Продюсеров много, у каждого свое мнение. В общем, всё это согласовать всегда очень сложно. Красота — вещь субъективная. Кому-то нравится, кому-то нет. Месяца три ушло на это дело.

«Я не могу сказать, что наш уровень хуже, чем у Германии или чем у Испании»

— Многие вас знают в первую очередь как режиссера, который работает с полным метром, в частности авторским кино. За последние несколько лет ваша фильмография пополнялась именно сериалами — «Спасти единственного сына», четвертый сезон «Теста на беременность» и, наконец, «Чистые», премьера которого состоялась в онлайн-кинотеатре Wink.ru. Вы стали больше тяготеть к сериалам?

— В кинотеатрах показывают только большие фильмы-аттракционы. Если ты хочешь сделать что-то более серьезное, то на платформах есть больше возможностей быть увиденным зрителем, чем в кинотеатре. В этом смысле мне сериалы интересны. А в следующем году, наверное, буду фильм снимать.

— Это будет авторское кино?

— Зрительское в первую очередь. Во вторую, я надеюсь, авторское. Подробностей пока рассказать не могу.

— А авторское кино в России осталось?

— Это понятие растяжимое. И блокбастеры могут быть авторскими. А если говорить про артхаусное кино, я вижу очень много молодых ребят, дебютов. Надежда есть. У Или Малаховой вышел очень хороший дебютный фильм «Привет, мама». Мои товарищи скоро выпустят фильмы, которые сейчас в монтаже. Ситуация не хуже, чем всегда. Сложности всё те же — найти финансирование. По-прежнему авторские и дебютные проекты больше всего поддерживает Министерство культуры. К сожалению, очень мало частного финансирования. Надеюсь, платформы обратят внимание не только на сериалы, но и на дебютные фильмы с оригинальными идеями.

— Насколько российское авторское кино близко к общемировому?

— Я не могу сказать, что наш уровень хуже, чем у Германии или чем у Испании. Приблизительно столько же интересных работ выходит в этих странах. Бывают волны. Например, иранское кино вдруг больше, чем обычно, выпускает интересных работ, или китайское, или аргентинское. В среднем, когда этой волны нет, уровень остается прежним — от двух до четырех хороших работ в год.

— Это много или мало?

— Это факт. Мне кажется, что, хоть и хотелось бы больше, это в пределах нормы.

«Сейчас время продюсерского кино. Мнение режиссера — одно из»

— Вы говорили, что не всеми проектами гордитесь. Какими нет и почему?

— «Девятая», например. Есть такое слово — перепродюсировали. Продюсеры не услышали то, что я говорил про проблемы в сценарии. В итоге долго мучились с самой историей в монтаже. То есть история как не была понятна на съемках, так и не стала понятной на монтаже. Об этом я предупреждал. Она слабая, при том что актеры хорошие и снято красиво. Но в первую очередь должна быть история. А когда она не получается, всё это уже не работает — декорации, актеры…

— И часто так бывает?

— Часто! Сейчас время продюсерского кино. Мнение режиссера — одно из. А продюсеров бывает пять, шесть… Я обычно пытаюсь договариваться. Иногда получается, как получилось в случае с «Чистыми».

Можете у любого режиссера спросить, как выжить в битве с продюсерами, и любой скажет, что это непросто. Я не говорю, что они обязательно не правы. Нет. Просто все-таки кто-то один должен отвечать за финальный продукт и принимать финальные решения. Сейчас этим одним стал генпродюсер, а не режиссер.

Николай Хомерики окончил экономический факультет Московского международного университета, учился на Высших курсах сценаристов и режиссеров (мастерская Владимира Хотиненко, Павла Финна, Владимира Фенченко) и режиссерском факультете национальной киношколы La Fémis в Париже. Работал ассистентом Филиппа Гарреля.

В 2005 году короткометражка Хомерики «Вдвоем» получила приз на конкурсе студенческих работ Cinéfondation Каннского МКФ. Дебют «977» и второй фильм «Сказка про темноту» участвовали в каннском конкурсе «Особый взгляд». Снял картины «Сказка про темноту», «Сердца бумеранг», «Ледокол». Его последний на данный момент полный метр «Море волнуется раз» победил на «Кинотавре»-2021.