Он освещал полет Гагарина, публиковал запрещенную литературу и спорил с американским президентом. Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения Алексея Аджубея, легендарного главреда «Известий». Руководить газетой ему выпало лишь пять лет, но этого хватило, чтобы изменить не только ее саму, но и всю журналистику СССР. К юбилею редактора «Известия» вспомнили самые яркие страницы его биографии и карьеры.
Встретить Гагарина
Знаменитая фотография: только что вернувшийся с орбиты Юрий Гагарин и первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев читают «Известия». За спиной у них довольный мужчина, беседующий с кем-то на соседнем ряду. Это Алексей Аджубей. Именно он раздал только что вышедший из типографии номер своей газеты гостям на торжественном приеме в Кремле, где чествовали первого космонавта (лучшей рекламы изданию не придумать).
Аджубей же первым опубликовал материал об успешном полете. Гагарина после приземления встречали в Москве журналисты информагентств, передавшие короткие сообщения, и коры двух главных советских газет. Но у «Правды» номер выходил следующим утром, а «Известия» напечатали выпуск тем же вечером.
Фотограф Сергей Смирнов вспоминал: «11 апреля меня вызывает Алексей Иванович и дает задание: «Сергей, завтра на Пушкинской площади будет стоять вертолет. Полетите на нем во Внуково и сделаете фотографию «Никита Сергеевич целует Гагарина».В итоге Смирнов поехал на редакционной машине со спецпропуском — так получалось быстрее, но с идеей посадить вертолет в самом центре Москвы Аджубей не блефовал. Ему такое было вполне под силу. Ведь Алексей Иванович приходился зятем самому Хрущеву.
«Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей»
Еще учась на журфаке МГУ, Аджубей в 1949 году женился на Раде Хрущевой, дочери Никиты Сергеевича, на тот момент не лидера государства, а лишь одного из сталинских соратников. Но после смены власти карьера амбициозного журналиста пошла резко вверх: сначала Аджубей возглавил «Комсомольскую правду», а затем, в 1959-м, и «Известия».
Ему было тогда всего 35, и, конечно, острословы шутили, намекая на причины возвышения в столь юном по меркам советской номенклатуры возрасте: «Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей». Однако очень быстро он всем доказал, что свой пост занял по праву.— Это был выдающийся человек, политик, гражданин. Аджубей еще до «Известий», в «Комсомолке» проявил себя как журналист исключительных способностей. Он добывал информацию, писал легко, чрезвычайно интересовался жизнью и людьми, — поделилась театральный и кинокритик Нинель Исмаилова, работавшая в «Известиях» в отделе литературы и искусства.
Родство Алексея Ивановича с первым лицом государства имело, конечно, определенное значение, признает вице-президент Российской академии художеств Андрей Золотов, в 1960-е — обозреватель «Известий» по музыке и искусству. Но подчеркивает: «Я не знаю, стал бы он редактором «Известий» без протекции Хрущева, но, став им, он оказался абсолютно на своем месте и принес огромную пользу и публицистике, и журналистике, и газетному делу».
Политика и человек
Хроника пяти лет главредства Аджубея читается сегодня как приключенческий роман. Вот лишь несколько фактов: он убедил Чарли Чаплина отдать для публикации первые главы автобиографии в обмен на черную икру, в разгар Карибского кризиса отправил на Кубу корреспондента с командой попутного сухогруза, напечатал в «Известиях» «крамольную» поэму Александра Твардовского «Теркин на том свете» и даже поспорил на страницах газеты с Джоном Кеннеди.
Интервью 1961 года, взятое самим Аджубеем у американского президента, захватывает по сей день: за долгим обменом любезностями и подчас утомительными дипломатическими формулировками чувствуется весьма жесткий диалог, в котором виден накопившийся груз противоречий между двумя странами (менее чем через год он едва не приведет к ядерной войне). В какой-то момент Кеннеди пускает шпильку в адрес собеседника: «Вы, господин Аджубей, и журналист, и политический деятель». «У нас каждый гражданин является политическим деятелем, потому что мы очень любим нашу страну», — парирует журналист.Впрочем, всё это детали. Главное — Аджубей смог сделать «Известия», а через них и советские СМИ в целом человечными.
Римма Озерская, учившаяся вместе с Аджубеем в МГУ, а затем заведовавшая в «Известиях» центральной общественной приемной редакции, вспоминает: «Ему оказалось по силам в 35 лет превратить старые «Известия», помпезное издание с невеликим по тому времени тиражом, в самую интересную газету страны. Она стала живой, обращенной к человеку, начала разговор с читателем напрямую. При Аджубее в «Известиях» появились общественные приемные. Всего в стране их было 25. Это стало новой формой связи с читателями».
На смену официозу пришли острые, живые репортажи, а рядом с материалами о политиках, деятелях культуры и передовиках производства появились истории простых людей. Старожилы вспоминают: на планерках зачитывали письма, приходившие в редакцию, и в тот же момент Аджубей мог послать журналиста в любой уголок страны, чтобы встретиться с автором послания и разобраться в ситуации.Писательница Елена Мушкина, более 30 лет работавшая редактором отдела семьи, шутит: сотрудницей «Известий» она стала благодаря корыту.— В начале 60-х я, внештатница, написала статью о прачечных. Она называлась «Почему вернулось корыто» и рассказывала о том, почему плохо стиралось белье. Когда статья вышла, я пошла получать гонорар, и он оказался очень щедрым. Я удивилась. А мне говорят: «Скажи спасибо Аджубею». Как мне рассказали, он разбирал номер на летучке, обратил внимание на материал и сказал: «Выпишите ей повышенный гонорар». После этого очень скоро меня взяли в штат, — вспоминает она.
Очередь за «Неделей»
Впервые центральная пресса обратила внимание на заботы простых советских граждан — и те сразу это оценили. При Аджубее тираж «Известий» вырос в несколько раз, до 6–8 млн экземпляров. И их расхватывали стремительно. Но особой любовью народа пользовалось новое приложение «Неделя», созданное Аджубеем благодаря личному разрешению Хрущева. Это было фактически первое в стране издание для семейного чтения. В отличие от более строгого основного выпуска, «Неделя» обходила стороной политику, говорила с аудиторией доверительно и иронично, а иллюстрировались статьи работами лучших фотографов, которые получали невиданную прежде свободу самовыражения.
Именно в «Неделе» раскрыл свой талант выдающийся мастер кадра Виктор Ахломов: его снимки — поэтичные, полные лиризма и искренности — выразили сам дух эпохи. Но и издание в целом стало одним из символов оттепели.
— Там были потрясающие рубрики: «Бабушкин клубок», «Кулинария», «Мода»… Для тех времен издание без политики было как гром среди ясного неба. По нашим коридорам ходили Расул Гамзатов, Евгений Евтушенко и многие другие. У нас стояло пианино, и композиторы приносили к нам свои новые песни. Мы оказывались первыми слушателями. Здесь был центр культуры, оазис в темном царстве. Вся интеллигенция устремилась в наше издание. Напечататься тут считалось престижным для автора, — отмечает Елена Мушкина.
И опять успех: тиражи некоторых номеров «Недели» достигали 2 млн экземпляров, хотя издание распространялось почти исключительно через киоск «Известий» (подписаться можно было лишь по очень большому блату).
— Иностранный отдел «Известий», где я работал, помещался на четвертом этаже здания на Пушкинской площади, и каждую субботу я из своего окна видел огромную очередь, которая выстраивалась за «Неделей», — вспоминает Борис Пиляцкин, один из старейших сотрудников газеты.
Гвоздь вынь да положь!
Фактически Аджубей заложил основы современной журналистики — ориентацию на истинные запросы аудитории, стремление к максимальной оперативности и эксклюзивности. Известинцы тех лет вспоминают, что ходили в редакцию как на праздник, настолько вдохновляющей была работа, но в то же время понимали, что требования к ним со стороны главреда исключительно высоки.
— От каждого отдела он требовал, чтобы был гвоздь — материал, который вызовет большой резонанс. Мой начальник рассказывал мне, что когда он шел на летучку, то испытывал животный страх. Потому что Аджубей мог сказать: «Ну а у вас что?» И требовал найти недостающий гвоздь — вынь да положь! — рассказывает Владимир Скосырев, пришедший при Аджубее корреспондентом иностранного отдела.
Впрочем, несмотря на суровость, а подчас и несдержанность главреда, сотрудники его любили. Фотограф, журналист Александр Блохнин, в 1962–1993 годах возглавлявший отдел информации «Известий», признается: «Я разных редакторов видел на своем веку, но Аджубей среди них, несомненно, был номер один. Он во всех деталях и во всех делах был всегда на высоте. При нем никогда не было каких-то длинных разборок, он моментально всё понимал и схватывал».
И что важно, Аджубей понимал: газету делают люди. Он всегда стремился привлечь самых лучших авторов, фотографов, в том числе лично выискивая их в регионах. А когда после отставки Хрущева в 1964 году Аджубея уволили, он обошел все этажи редакции и всем лично пожимал руки. Правда, некоторые предпочли не показываться на глаза теперь уже опальному начальнику, чтобы не быть заподозренными в связях с ним.
Сколь головокружителен был карьерный взлет Аджубея, столь стремительным оказалось его падение: Аджубея вывели из состава ЦК КПСС и отправили на унизительную должность завотделом публицистики журнала «Советский Союз», где Алексей Иванович вплоть до начала 1990-х публиковался под псевдонимом. А в 1992-м, за год до смерти, сделал газету «Третье сословие», которую, правда, так и не успел развить.
— Трудно сказать, предчувствовал ли Аджубей падение тестя, — размышляет Владимир Скосырев. — Правда, когда они были в поездке в ФРГ, то Аджубей там наговорил такого, что на него озлобилась вся номенклатура. Возможно, это стало одним из факторов падения самого Хрущева.
Вопреки словам Кеннеди, Аджубей все-таки был именно журналистом, а не политиком. И хотя в большой журналистике Аджубей продержался всего около семи лет, если считать время, проведенное им на главных должностях, за эти годы он изменил советскую прессу навсегда. Сформировал традиции, которые сегодня, в день 100-летия Аджубея, не кажутся архаичными. Его любимое издание, само отметившее в 2017-м 100 лет, их развивает по сей день.