Душевные терзания, бесы-двойники и зеркальные панели. Спортзал, кроссовки и «Утро в сосновом лесу». В преддверии 225-летия со дня рождения «солнца русской поэзиии» театральные деятели заступили на юбилейную вахту. Большой театр представил балет «Пиковая дама», Театр наций — трагедию «Борис Годунов». «Известия», побывав на спектаклях, оценили масштаб премьер.
Микст оперы и повести
Иметь в ГАБТе балетную «Пиковую даму» было давним желанием экс-гендиректора Владимира Урина, совпавшим с желанием хореографа-постановщика Юрия Посохова и композитора Юрия Красавина. В прошлом сезоне запланированный спектакль поставить не удалось, но сейчас то, о чем они мечтали, получило реальное и очень удачное воплощение. Первая балетная премьера 248-го сезона просто обречена на долгий успех. Залогом тому — соответствие беспроигрышным лекалам большого балета-истории.
Постановщики грандиозной, роскошно декорированной, костюмированной и исполненной хореодрамы вдохновлялись одноименным сочинением Петра Ильича Чайковского, но не только. Налицо микст оперы и повести. Как и у Чайковского, Герман влюблен, а верный Елецкий оберегает Лизу. Как и у Пушкина, помешавшийся герой сидит в Обуховской больнице, а Лиза выходит замуж. Но это еще не всё. К финалу постановщики приберегли авторское ноу-хау. Лиза (Елизавета Кокорева) приходит к Герману (Игорь Цвирко) чтобы станцевать дуэт-признание в вечной любви, и это впечатляющий момент. Дуэты, где плавная текучесть освежается острыми акцентами, — конек хореографа.
Германа в моменты душевных терзаний сопровождают бесы-двойники. Гости на балу торжествуют в гран па, вовлекая друг друга в неутомимое движение. Похоронное шествие оборачивается траурным танцем с летающим гробом. Карты, перед тем как обрушить надежды героя, бравурно соревнуются в стройном ансамбле. Развернутый па д'аксьон соединяет разделенные десятилетиями события — у правой кулисы Томский (Артем Овчаренко) в окружении возбужденных сослуживцев излагает историю чудесного выигрыша бабушки Анны Федотовны, у левой она же, молодая, танцует с искусителем Сен-Жерменом. Мистика трех карт оказывается равно притягательна для всех поколений. Зеркальные панели, окаймляющие сцену (художники — Полина Бахтина и Глеб Фильштинский), замыкают наваждение.
Вершины и трансформации
Балетная специфика позволяет без особых проблем решить и проблему Графини, вечный камень преткновения оперных постановщиков. Во-первых, призраки давно населяют балет, во-вторых, амплуа травести помогает ему сохранить правдоподобие, не рискуя красотой. Графиню в старости, по замыслу хореографа, танцует мужчина. Вячеслав Лопатин поэтапно доводит историю до логического конца, отправив поверженного Германа под игорный стол и мстительно усевшись сверху, хотя, на мой вкус, излишняя карикатурность, которой порой злоупотребляет артист, упрощает, в сущности, страшный образ.
Оригинальная партитура «Пиковой дамы» — захватывающий музыкальный сюжет, где темы-персонажи то враждуют, то ладят, то пребывают в прострации, а то и перерождаются в свои противоположности, — высится недосягаемой вершиной.
Но вкусовых погрешностей, неизбежных в постмодернистских опытах, Юрию Красавину удалось избежать. Создавая партитуру «по Чайковскому», он отправился по пути создателя «Кармен-сюиты» Родиона Щедрина. Сохранив облик оригинала, расцветил его фрагменты и сопутствующие сочинения (части Третьей симфонии, Третьей сюиты, «Детского альбома», «Времен года») современными тембрами, преимущественно ударными. Вокал, эпизодически возникающий, также подвергся трансформации. За мужчин, женщин и детей, подчеркивая условность происходящего, поет контртенор.
Артисты и публика ожидали увидеть в зале недавно назначенного гендиректора Валерия Гергиева, однако он отправился в очередной гастрольный тур. Кстати, Валерий Абисалович до сих пор не представлен труппе. Во время объявления о его назначении присутствовали только руководители театральных подразделений. Балетные спектакли маэстро также не посещал, но был замечен в опере: дважды посмотрел спектакли на камерной сцене и прослушал «Саломею» на исторической. Пропустил премьеру и композитор Юрий Красавин. Возвращаясь после репетиции из театра в отель, он повредил ногу и уехал лечиться в родной Петербург. Композитору — здоровья, и пусть козни дамы пик на этом завершатся.
Случай в спортзале
В «Борисе Годунове», поставленном в Театре наций, нет ничего, что мы привычно связываем с пушкинской трагедией. Отсутствуют Кромы и Кремль, Чудов монастырь и корчма на литовской границе. Нет также царских палат, фонтана, сада, парчевых облачений, кубков, братин и прочих примет быта Смутного времени.
Есть интерьеры стандартного спортзала с традиционным школьным набором: шведская стенка, козел, скамейки, стол для пинг-понга. Выкрашенные зеленой краской стены. Облицованные кафелем душевые. Экран во весь задник, где отражается происходящее на сцене, но с другого ракурса. На столе — человек, и он же, многократно увеличенный, в кадре. Это царь Борис, якобы уже умерший, а всё, что последует затем, произойдет в его воображении.
Позвольте, какое же воображение у мертвого, спросит ориентированный на реализм читатель. «Богатое», — сообщает аннотация к спектаклю и поясняет, что режиссер Петр Шерешевский поместил заглавного героя в чистилище (оно же спортзал школы), где тот пытается пересмотреть свои царские деяния. Царедворцы, монахи, воины, самозванец и все, кто встретится ему на этом пути, — на самом деле педагоги, сотрудники и ученики образовательного учреждения.
Отрок ищет что-то в раздевалке. «Чего потерял? — отечески вопрошает царь. — Сменку? Ну ищи, ищи». Отрепьев смачно ест тушенку, размышляя про павшего под ним коня. Марина Мнишек, она же учительница физкультуры, поясняет, зачем ей быть царицею московской. Дети, выстроившись на авансцене, поют: «Россия вспрянет ото сна». Не «Годунов», скажете? Тут многое не из «Годунова». Есть что-то из первой редакции пьесы, из дневников Пушкина, но главное в литмонтаже — сугубо бытовые тексты авторства режиссера, преподносимые наравне с оригинальными. Противопоставление, так сказать, высокого и низкого.
Хорошо, скажет читатель, пусть школа, пусть посторонние слова, но почему спортзал? И опять в помощь пояснения режиссера: оказывается, «образ спортзала — место унижения и индивидуального ада, позволяющее взглянуть на вопрос совести и посмертного воздаяния». Борису, вероятно, воздалось. В финале он вновь на столе, уже готовый к путешествию туда, откуда не возвращаются. За ним высятся чучела медведей в диспозиции «Утра в сосновом лесу» Ивана Шишкина и Константина Савицкого. Аннотация итожит: «Это история о том, как на смену одной власти приходит другая, но нравственности нет ни у первой, ни у второй». Теперь понятно, почему в ключевой мизансцене Басманов-охранник и Шуйский-завхоз примеряют кроссовки — переобуваются в полете.
Вопрос после просмотра этой саги один: зачем корежить Пушкина, если для понимания представленного требуется читать шпаргалку? Не проще ли оставить Александра Сергеевича в первозданном виде? Пусть хорошие актеры выйдут и просто прочтут гениальный текст, а то, что за ним стоит, каждый сам себе нарисует. Так и честнее, и бюджет сохраннее. Впрочем, вопрос не к режиссеру (ему заказали — он сделал сообразно своим представлениям и возможностям), а к руководству Театра наций.