В названии своей книги о знаменитых фаворитах русских царей, императоров и одного советского генералиссимуса Максим Батманов обыгрывает конноспортивную лексику: на многих его героев, пробивавших себе дорогу «с самых низов», но сумевших доскакать до высших эшелонов власти, никто бы не рискнул сделать крупную ставку в начале их жизненного забега. Тем не менее, они сумели дойти до финиша — не всегда, впрочем, славного. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели, специально для «Известий».
Максим Батманов
«Фавориты — „темные лошадки“ русской истории»
Москва : Издательство АСТ, 2024. — 288 с.
Первый выдвиженец и самородок в батмановской конюшне «темных лошадок» — Малюта Скуратов, аттестованный в названии первой главы как «слуга и сообщник Ивана Грозного». Напомнив, что «Малюта» — это прозвище Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского, историк перебирает различные версии происхождения будущего главы опричников и делает важный вывод: «Ясно только, что никакого влиятельного покровителя у него не было. Свою карьеру делал он сам». (Последнее предложение выделено жирным шрифтом — так в книге помечены особенно ценные наблюдения.)
В крестьянской семье родился Никита Минов, будущий патриарх Никон («собинный друг» царя Алексея Михайловича) которому посвящена вторая глава. Говоря о низком происхождении лучшего друга и правой руки Петра I, Александре Даниловича Меншикове, Батманов цитирует пушкинскую поэму «Полтава»: «Счастья баловень безродный, полудержавный властелин». Отцом тайного мужа императрицы, Алексея Разумовского был «простой украинский казак Григорий Яковлевич по прозвищу Розум. Говорят, это прозвище пошло от привычки Григория в пьяном виде стучать себя по голове и восклицать: „Що це за голова! Що це за розум!“». Роль счастливого стечения случайных обстоятельств в чудесном возвышении Алеши Розума Батманов подчеркивает особо, в том числе и лексически: «На придворном языке XVIII века стать любовником особы царских кровей называлось „попасть в случай“». Современные словари толкуют этот фразеологизм в более широком, не только альковном, смысле, имея в виду вообще удачную возможность снискать благосклонность сильных мира сего.
Уже в самом начале книги Батманов обнажает свой метод: сначала напомнить о сложившемся негативном имидже того или иного деятеля («При упоминании опричников нам представляются орды убийц, приторачивавших к седлам метлы и собачьи головы, а имя Малюты Скуратова не вызывает ничего, кроме дрожи омерзения»), а потом проявить собственную непредвзятость, незашоренность и способность посмотреть на самую пугающую фигуру с разных сторон. «Современные историки при всей своей неприязни к Скуратову признают, что он погиб как герой», — такой комплимент делает Батманов Малюте, называя его «странным человеком, совмещавшим в себе таланты следователя-контрразведчика и военачальника с изощренной жестокостью».
В главе о фаворите императрицы Анны Иоанновны Эрнсте Иоганне Бироне («проклятом современниками и историками») автор книги тоже старается отыскать хоть какой-то позитив (или как он сам выражается, «луч света в темном царстве») и обещает «объективно оценить эту во всяком случае неординарную фигуру. Может быть, он заслуживает всех данных ему ранее отрицательных характеристик, а может быть, и не совсем». Сопоставив разные источники и свидетельства, Батманов выносит вердикт жирным шрифтом: «Бирон явно не ангел, но и не вылитый сатана» и иронически намекает, что не стоит винить немцев во всех «стихийных бедствиях Земли Русской».
Каждая глава (за исключением последней — сталинско-бериевской) начинается с характеристики правителя, которому пришелся ко двору тот или иной фаворит. При этом историк великодушно находит оправдания различным ошибкам и перегибам: «„Хотелось как лучше, а получилось как всегда“, — этот случайный, но великий афоризм одного российского государственного деятеля конца ХХ века подходит к очень многому в нашей истории». Начиналось с благих намерений и правление Ивана Грозного, хотя детские травмы уже прогрызли червоточину в его душе: «Детство Ивана IV было наполнено грязными и кровавыми сценами дворцовых мятежей, борьбы за влияние на него, еще юного великого князя. При этом сами бояре ничуть не считались ни с эстетическими, ни с человеческими чувствами, ни с достоинством подрастающего государя. Все это не могло не оказать влияния на характер будущего царя».
Почти все герои книги нуждаются в извинительной оговорке примерно в таком духе: «Личность, конечно, одиозная, но все-таки было при ней и хорошее». Впрочем, батмановские формулировки часто бывают гораздо комичнее. Скажем, Меншиков, хоть и был величайшим казнокрадом в российской истории, зато оставил после себя симпатичный дворец — «архитектурный образец русского классицизма», и кроме того, все его «сервизы, часы и прочий антиквариат остались в России и пополнили ее культурный фонд. Можно сказать, что Меншиков, ценя красивые вещи, способствовал развитию эстетического уровня своей родины».
Но несмотря на все старания Батманова так или иначе хоть в чем-то оправдать своих героев (Лаврентия Берию он призывает реабилитировать в самом буквальном смысле, юридически), мало кто из фаворитов чисто по-человечески не вызывает желания держаться от него подальше. Единственное исключение — граф Разумовский, обаятельный мужчина с хорошим характером и чистой душой, которого практически не в чем упрекнуть, кроме того, что он сорил деньгами. Но это можно трактовать как проявление щедрости, позволившей Разумовскому среди прочего обеспечить безбедное существование поэта Александра Сумарокова: «Сумароков был назначен в лейб-кампанскую свиту Разумовского, спокойно проходил чин за чином, ничего не делая, и получал за это приличное жалованье, благодаря чему имел полный досуг для своих литературных занятий». Ставший «самым близким и сердечным другом дочери Петра Великого на всю ее жизнь», Разумовский сторонился политики, если не считать бесхитростного лоббирования интересов своей родной Малороссии, да и оно выглядит, скорее, как исполнение сыновнего долга, нежели как политическое интриганство.
Особенно восхищает благородный джентльменский жест бывшего пастуха, сделанный уже после смерти его высокопоставленной подруги. В первый год царствования Екатерина II, чтобы отбиться от своего фаворита Григория Орлова, требовавшего законного брака по примеру тайного венчания Елизаветы с Разумовским, предложила последнему сделку: в обмен на титул его императорского высочества отдать бумаги о бракосочетании. О реакции Разумовского Батманов рассказывает, цитируя Русский биографический словарь: «Когда изумленный Воронцов передал графу послание императрицы, тот не спеша, с достоинством, сжег дорогие сердцу бумаги. Свой поступок он объяснил так: „Я не был ничем более, как верным рабом Ее Величества, покойной Императрицы Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями превыше заслуг моих. Никогда не забывал я, из какой доли и на какую степень возведен я десницею ее...“»