Среди главных тем Венецианского кинофестиваля – 2023 — искусственный интеллект, иммигранты, влияние технологий на психологию человека и общества, поиск исторических параллелей с современностью. Программа пугающе актуальна, но при этом не конъюнктурна. «Известия» посмотрели новые картины Дэвида Финчера, Софии Копполы, Брэдли Купера, Рюсукэ Хамагути и других всемирно известных авторов.
Сайко килла
Программа Венеции в этом году беспрецедентно звездная по участникам. Такого, пожалуй, не было за последние несколько десятилетий. Связано это, во-первых, с тем, что оказались готовы многие проекты, замороженные из-за пандемии. Во-вторых, Канны до сих пор не решили свои проблемы с онлайн-кинотеатрами, и премьеры, которые те могли быть дать на Круазетт, автоматически перекочевали в Венецию.
Так фестиваль стал номером один в этом году — и был бы еще сильнее, если бы из-за забастовки в Голливуде не отменились премьеры. Кроме того, борьба актеров за свои права в США сказалась на числе суперзвезд на красных дорожках — их в этот раз очень мало, можно пересчитать по пальцам. Некоторые фильмы представляют только режиссеры, которые тоже суперзвезды, только для относительно небольшого числа любителей кино. Собственно, для них и делаются фестивали, потому что даже в Италии это сотни тысяч человек, а в Венецию их на фестиваль съезжается значительно больше из всех стран мира.
Хорошая иллюстрация сказанного выше — долгожданный «Убийца» Дэвида Финчера. Фильм сделан для Netflix, где выйдет в ноябре. В главных ролях Майкл Фассбендер и Тильда Суинтон — они, естественно, в Венецию не приехали, зато прибыл сам Финчер, что тоже немало. Для миллионов синефилов во всем мире он фигура куда более значимая, чем эти артисты.
И сам фильм получился на редкость плотный, умный и захватывающий, с чем у Финчера в последние годы не всегда был порядок. По жанру это ближе всего к нуару: главный герой — киллер-одиночка, считающий себя лучшим из лучших и от скуки бесконечно размышляющий о своей крутости. Его мысли мы слышим закадровым текстом и быстро верим в то, что такой человек именно подобным образом и мыслит — стереотипами, афоризмами-штампами, самовосхвалениями, проговариванием про себя вполне очевидных событий в своей жизни.
Завязка банальна до неприличия: суперкиллер долго выслеживал жертву в Париже и в итоге промахнулся. Попытался скрыться, но обнаружил, что теперь охота идет за ним. Киллеру нужно опередить преследующих, добраться до заказчика и вернуться в профессию, потому что сейчас он в черном списке. Всё в этом сюжете вторично, кроме мастерства Финчера в создании саспенса. А создается он за счет очень простого хода: нам подробно показывают, как именно киллер ведет свое «следствие», и вдруг выясняется, насколько легко можно выследить любого человека в любой части света и как просто с ним расправиться, если иметь максимум опыта и минимум жалости. Сам же киллер твердит только одно: не отвлекайся и делай ровно то, что нужно здесь и сейчас. И от этой обыденной простоты одноклеточной машины для убийства становится действительно не по себе, Финчеру и Фассбендеру удалось сделать по-настоящему пугающий триллер.
Большое преимущество киллера — в технологиях, которые в его руках становятся опаснее винтовки. «Предчувствие» Бертрана Бонелло тоже говорит о технологиях, но в несколько ином ключе. В недалеком будущем, говорят нам, люди смогут с помощью машин достичь состояния счастья, отключив ненужные мысли и эмоции. Надо только позволить машине произвести небольшие манипуляции.
Но красавице Габриэль что-то мешает дать согласие. Прошлые жизни преследуют ее: она и век, и полвека назад, и сейчас встречает одного и того же мужчину, но в разных обстоятельствах их отношения развиваются по-разному. Где-то она замужняя женщина и заводит роман. Где-то этот парень — блогер-неудачник и потенциальный маньяк, где-то он довольно странный тип в ночном клубе. Леа Сейду и Джордж Маккэй (оба не приехали в Венецию) разыгрывают параллельно три романа, а Сейду в прологе еще и устраивает мастер-класс актерской профессии — показывает в пустом помещении, как ее героиня противостоит воображаемой опасности. Мы взяли у Бертрана Бонелло интервью об этом фильме и выпустим его, когда картина выйдет в российский прокат, чтобы было интереснее читать и смотреть.
Хорошо забытое
Служил-служил один бастард в далеких землях, дослужился до капитана, вышел в отставку и попросил датского короля кусок целинной земли. Если он ее превратит в плодородные поля, то получит дворянское звание. С этого начинается фильм, который в российском прокате будет называться «Меч короля». XVIII век представлен тут во всей красе: жирующие аристократы, бесправные вассалы, жизнь человека не стоит вообще ничего, и в воздухе разлито ощущение постоянной опасности.
Такой человек действительно жил на свете, его звали Людвиг фон Кален, и он посвятил последние годы своей жизни возделыванию пустошей во славу короля. По большому счету, ничего выдающегося в этой картине нет, но Мадс Миккельсен в главной роли послужил режиссеру Николаю Арселю пропуском в конкурс Венеции. И это при том, что у Миккельсена уже был примерно такой же (только лучше) фильм «Михаэль Кольхаас», да и с Арселем они уже представляли миру костюмное кино. Но если нет голливудских звезд, надо брать датских, а само кино, в сущности, вполне смотрибельное.
Еще один фильм на историческом материале — «Присцилла» Софии Копполы. Коппола — любимица Венеции. Здесь состоялась премьера ее лучшего фильма «Трудности перевода», здесь она неожиданно для всех получила «Золотого льва» за картину «Где-то», которая сегодня прочно забыта. Копполу здесь очень ждали, и было нечто интригующее в том, что ее фильм появился вскоре после суперхита «Элвис». Вместе они образуют странную дилогию, потому что в «Элвисе» о Короле рассказывается через Полковника Тома Паркера, а в «Присцилле» мы видим музыканта глазами его жены, которую он еще 14-летней девочкой полюбил во время военной службы в ФРГ.
Оба фильма нельзя назвать шедеврами, хотя можно спорить, у кого лучше получился Элвис — у Остина Батлера в лурмановской версии или у звезды «Эйфории» Джейкоба Элорди, на которого фанатки в Венеции вешались гроздьями. Проблема в другом: эта точка зрения мешает видеть, как это бывает очень часто. Два часа — это как длинная, утомительная исповедь обиженной женщины, которая сама, конечно, святая, но вот токсичный мужчина над ней годами издевался. Фильм не просто снят по мемуарам Присциллы Пресли, но она значится там исполнительным продюсером и даже приехала в Венецию представлять картину. Элвис здесь — просто монстр, без полутонов. Наверное, такое кино тоже должно быть, но Король, пожалуй, заслуживает лучшей экранной биографии.
Рабоче-крестьянское
Making Of Седрика Кана — это сразу три фильма в одном. Один — это собственно произведение Кана. Второй — это драма, которую снимает его главный герой, упрямый пожилой режиссер, решивший рассказать о заводской забастовке. Третий — это как раз making of, то есть фильм о фильме, который режиссер просит снимать на камеру местного мальчишку. Проект идет неровно, давят инвесторы и продюсер, в группе волнения — может, и не получится ничего. И важно всё это зафиксировать. При этом на площадке, как это всегда бывает, развиваются любовные романы, кто-то ссорится из-за денег, кому-то не хватает экранного времени, потому что он — звезда. Но поскольку шоу должно продолжаться, то кино обязано быть снято. Мы пообщались с Седриком Канном, ждите его интервью к прокату фильма в России.
«Зеленая граница» Агнешки Холланд, одного из самых принципиальных режиссеров в мире, — это сгусток боли и ярости. Ничего страшнее в этот раз в Венеции не было. Всё начинается в самолете, где семья сирийских беженцев летит через Минск подальше от войны. Родственник в Швеции уже всё устроил: из Минска на машине до границы, там — в Польшу, а после уже можно быстро до Стокгольма. Но уже по первым минутам фильма понятно, что так легко сирийцам попасть к родным не удастся. Польские пограничники получили от начальства приказ любой ценой вышвыривать иммигрантов обратно в Белоруссию.
Белорусские военные, в свою очередь, вновь и вновь переправляют беженцев в Польшу, и это похоже на инфернальный волейбол, только участников, вернее, «мячей» в нем становится всё меньше. Холланд показывает быт на приграничных польских территориях, активистов, которых крутят и арестовывают. Польша здесь представлена оплотом национализма, расизма и средневековой жесткости, смотреть это очень тяжело. В финале фильма язвительно отмечается, что украинских беженцев поляки принимали совсем не так, как несчастных арабов. Релиз картины в Польше — 22 сентября. Стоит последить за этим.
Закончить хочется рассказом о фильме «Зла не существует» Рюсукэ Хамагути. Это история о том, как в крохотной японской деревушке токийская контора решила построить отель для глэмпинга (лакшери кемпинг). Но жители возмутились, и представители компании попытались подружиться с местными, чтобы сломать лед. В итоге начались события, которые важнее, чем объем септика или количество сторожей у новой гостиницы.
Хамагути стал всемирно известен относительно недавно — после своего шедевра «Сядь за руль моей машины», который два года назад доблестно проделал путь от приза за сценарий в Каннах до «Оскара» за лучший фильм на иностранном языке. «Зла не существует» длится в два раза меньше и больше похож на картины Апитчапонга Вирасетакула, тайского гения и мистика с многолетней мировой славой.
Здесь в кадре тоже много таинственного, но при этом процесс колки пней показан с такой нежностью, что хочется немедленно всё бросить и уехать в деревню. Можно даже японскую. Посмотрите наше видео — 7 минут нескончаемой овации Хамагути после показа. Это один из фаворитов Венеции в этом году.