Сорвать концерт «Хору Турецкого» очень сложно, утверждает его создатель. Михаил Турецкий готов выступать перед любым зрителем, но не ищет легких путей. Пока Запад объявляет об отмене русского искусства, он едет с «Песнями единства» в Латинскую Америку. Как говорит народный артист, в Аргентине его музыкантов ждала толпа с украинскими флагами. Певцов называли «проповедниками пропагандистов», но, несмотря на противостояние антикультуры, поклонников у «Хора Турецкого» только прибавлялось. О том, чем завершились гастроли, какие языки изучили артисты и зачем они поедут осваивать Африку, Михаил Турецкий рассказал в интервью «Известиям».
«Песни Победы» — одно из важнейших событий в моей жизни»
— Михаил Борисович, сегодня артисты лишены зарубежных гастролей, а «Хор Турецкого» вернулся из тура по Латинской Америке. Как это возможно?
— У нас есть такой проект — «Песни Победы». Когда-то мы его презентовали на центральной площади Берлина. Это было уникальное событие, одно из важнейших в моей жизни. В 2008 году я обещал отцу-фронтовику, который закончил войну в Берлине, что я когда-нибудь спою на центральной площади Жандарменмаркт. «Тебе никогда не дадут», — сказал он. Ему было 95 лет. Я ответил, что время покажет. Этот день наступил в 2017 году. «Хор Турецкого» пел на центральной площади Берлина. Удивили всех «Песнями Победы».
Когда это шоу увидели 8 млн человек в онлайн-режиме по всему миру, я с этим проектом пришел в Министерство иностранных дел к Сергею Викторовичу Лаврову. Он посмотрел видео и сказал, что это очень интересно. Связался с мэром Москвы. И в результате при поддержке столичного правительства в 2018 году мы уже сделали целый культурно-исторический марафон с «Песнями Победы». Выступили на всех центральных площадях европейских столиц, даже в Варшаве. Потом добрались до Генеральной Ассамблеи ООН, статуи Свободы в Нью-Йорке, до центральной аллеи Вашингтона.
— И после решили покорять другой континент?
— За пределами России проект известен как Unity Songs — «Песни единства». Музыка, которая объединяет мир на разных языках. Ключевую роль там играют наши песни, мы знакомим аудиторию с русской основой: «Катюша», «Смуглянка», «Подмосковные вечера». А еще всегда готовим и поем песню на языке той страны, куда приехали. Это, кстати, на девяти языках. Очень сложная, меняемая, как кубик Рубика, программа, потому что везде разные менталитеты, разные люди. Место определяет действие — основной закон режиссуры.
Поражаюсь, как мы командой в 33 человека в пандемию ездили по всей Европе с этой программой. 16 концертов в разных городах. Нас тестировали на ковид каждые 48 часов. И ни разу у нас не произошло осечки, никто не заболел. Это действительно какое-то чудо.
В это же время правая рука папы римского увидел наш ролик Ave Maria, показал его понтифику. И нас пригласили выступить на площади Ватикана. Хотели устроить личную аудиенцию с папой. Но мы не были вакцинированы «Модерной» и «Файзером». А со «Спутником» протокол не позволил прийти к папе в гости.
— Как вы смотрите на отмену русской культуры в мире?
— Это за гранью добра и зла. Идет вразрез со здравым смыслом. При чем тут Пушкин, Толстой или Чайковский, уникальная многовековая культура, которая подкрепляет духом своим весь мир?
— Хотят, чтобы духом русским не пахло.
— Сомневаюсь, что удастся. Потому, что это уже не русский дух, а интернациональный. Наша культура — часть мировой.
Надо сказать, что «Хор Турецкого» — первопроходцы среди носителей русской культуры. Когда все европейские страны и США закрылись для российских артистов из-за санкций, мы поняли, что есть место, где нужно продвигать наше искусство. Латинская Америка — Никарагуа, Коста-Рика, Перу и т.д. Вот где нога русского артиста не ступала! Там о нашей культуре мало знают. И мы поняли, что распахиваем некое поле, в котором это зерно должно прорасти.
— И как вас там принимали?
— Сначала полное непонимание. В Уругвае мы попытались пробудить интерес к нам на уровне ДНК. Ведь там есть русская диаспора. И это получилось. Выступление произвело неизгладимое впечатление. А какая буря аплодисментов была в Мексике! Зрители пытались подпевать, не зная русского языка. Они впервые познакомились с чем-то, что их тронуло до глубины души.
«Нам кричали, что мы «проповедники пропагандистов»
— Вы пели в залах или на площадях?
— В основном стараемся выступать на площадях, как это было в Гаване, Бразилиа, Рио-де-Жанейро, Лиме, Каракасе. Но были и залы. В Мексике нас предупредили, что на площади сейчас небезопасно. Есть сопротивление наших бывших «партнеров».
— Вы имеете в виду Украину?
— Конечно. В прошлом году мы поняли это, когда нам не дали выступить в Гвадалахаре на площади. И причем не было отказа. Потому что официальный документ об отказе от правительственных структур — это русофобия. А большое сопротивление украинцев давит на психику местному муниципалитету и правительству Мексики.
— Они приходили в знак протеста с украинскими флагами?
— Да, и кричали, что мы «проповедники пропагандистов». Поэтому в этом году нам предоставили шикарный дворец на несколько тысяч человек, где безопасно. А потом предложили еще и бывший президентский дворец в центре Мехико. И мы собрали две площадки.
Выступления закончились триумфом. Мы спели гимн Мексики. Для этих гастролей наши девушки из «Сопрано» и ребята из «Хора Турецкого» полгода учили испанский. Ну и я — Михаил Турецкий, мужчина средних лет, которому не скажешь «нет» (улыбается).
— Неужели вам не пытались сорвать выступление?
— Сорвать концерт «Хору Турецкого» очень сложно. Был случай в Сан-Паулу в прошлом году. Пришел парень, встал перед сценой и поднял украинский флаг. Полномера он простоял, закрывая людям зрелище. Думаю, надо с этим что-то сделать. Говорю ему: «Ты, наверное, думаешь, что я сейчас устрою скандал, позову охрану? Нет». Вижу, по-русски понимает. «У нас к вашему народу вообще нет никаких претензий, мы вас любим, — продолжаю. — Выходи на сцену». Он поднимается, встает с украинским флагом. А мы запеваем «Подмосковные вечера».
И он пел, потому что не мог с собой ничего сделать. Он в этой музыке, в этой культуре вырос. И тут появляется российский флаг, рядом с ним. Я говорю зрителям: «Видите, друзья, на территории третьей страны Украина и Россия снова вместе. Так когда-нибудь будет, и западные партнеры вряд ли с этим что-нибудь смогут сделать».
«Моя дипломатия — музыка»
— Да вы дипломат.
— Посол Российской Федерации в Бразилии Алексей Казимирович Лабецкий спросил, не хочу ли я быть дипломатом. Моя дипломатия — музыка. Ею можно большего добиться, чем разговорами. В основном вся Латинская Америка дружески настроена по отношению к нам. У нее свой мир, своя планета. Это очень хорошо, потому что нам и так там трудно. Как сказали наши друзья, «вы взращиваете здесь деревья на камнях», и я с ними согласен.
— А в этот раз давления на коллектив не было?
— В Аргентине нас ждала толпа, человек 50 с украинскими флагами. Их охраняло два десятка полицейских с оружием. Они орали, скандировали, стучали, отгоняли людей, которые шли на концерт. Но кричали они на испанском. Это говорит о том, что все-таки это люди нанятые. Среди них были украинские женщины. Один мой певец говорит им: «Вы такая интеллигентная, а говорите очень грубые слова в адрес нашего лидера». Она смеется. Потому что не злая, она на работе. Ей заплатили $30, и она стоит против русских артистов.
Они не могут пережить возможность проведения шикарного мероприятия. Должны помешать, потому что это слишком круто — дать коллективу из России собрать несколько тысяч человек, которые, несомненно, станут их поклонниками.
«60% наших артистов не уверены в том, что им нужно образование»
— Сейчас появилось много артистов из соцсетей. С музыкальным образованием там явная напряженка. Важно ли артисту быть грамотным?
— Музыкальное образование советского времени — неубиваемое. Тогда оно имело значение. Это сейчас наши поп-звезды говорят: «Необязательно быть музыкантом, образование мешает». Как будто горе от ума.
— Часто встречаются такие?
— 60% наших артистов не уверены в том, что им нужно образование. Я считаю, для долгого пути оно точно необходимо. Если, конечно, ты музыкант. А если просто «звезда», то, наверное, необязательно.
Есть такие группы, куда берут друзей играть на пианино. А они не могут и делают вид, что играют. «Я — звезда. Мой друг хорошо смотрится на сцене, у него мускулатура, он симпатичный». И вот друг уже стоит за клавишными. На сцене играет фонограмма. А какая разница, кто там под нее руками двигает. Зато это друг.
По сути, ты обманываешь аудиторию. На Западе или в Штатах это подсудное дело. Когда артист поет не живым звуком, на афише должно быть: «Концерт идет под фонограмму».
— Вы для себя это отметаете?
— Мы теряем харизму и удовольствия не получаем, когда кто-то поет, а мы рот открываем. Мы же любим в этом процессе находиться. У нас многоголосная история. Понимаете, например, песню записали в студии два года назад. А сегодня артист выходит на сцену с другим настроением, с другой энергетикой, но с той старой фонограммой. Это ж безжизненная штука. Не цепляет.
У нас многоплановое артистическое шоу. И оно здесь и сейчас. Я могу вообще остановить исполнение на концерте, сказать своим артистам: «Так, с нами зал поет, людям этот темп неудобен. Давайте сделаем помедленнее и понизим тональность». Музыканты и профессиональные артисты, у которых за плечами минимум 15-летний стаж и обучение, как говорят, «в любой тональности для всех национальностей» моментально это делают. И на всех языках. А с фонограммой это было бы просто невозможно.
— Вы съездили в Бразилию, где много диких обезьян. Видели их?
— Видели, только не в Бразилии, а в Коста-Рике. Одна обезьяна чуть палец мне не откусила. А еще я увидел крокодилов, погулял по джунглям. Очень любопытно, но тяжело. Другие климат, вода, еда. Специально в жару оделся во всё, что можно, чтобы не кусали разные насекомые.
Мы начали гастроли с Кубы, и за 20 дней у нас было 15 перелетов. 11 больших концертов, не считая небольших выступлений. Каждый день новая страна. Сложнейший график. Если посчитать расстояние, мы проехали 40 тыс. км, а может, больше.
— Вам есть к чему стремиться. Не освоена Африка. Не планируете?
— Обязательно. Но это очень большая работа. Понять, в каких африканских государствах можем не просто выступить, а еще что-то полезное для дипломатических отношений сделать. Чтобы чуть-чуть развернуть их в нашу сторону. К нам очень многие спиной, а мы готовы разговаривать через творчество. Мы не дипломаты, а простые музыканты без галстуков и официальных бумажек, у нас есть только наше искусство и горящие сердца. И для нас это вызов, возможность проверить себя на прочность.
— Что для вас проверка на прочность?
— Вот вроде бы за границей даем небольшой концерт, тысячи на полторы зрителей. К тому же он эмоционально очень сложный. Потому что публика тебя не знает, разговаривает не на твоем языке.
И для сравнения. Мы дали в Буэнос-Айресе завершающий концерт. Летели домой 17 часов с пересадками в Сан-Паулу и в Стамбуле. Прибыли в Петербург. Я упал в гостинице на четыре часа полежать. Затем у нас был концерт в городе Тосно по случаю 96-летия Ленинградской области. Огромная площадь, несколько десятков тысяч человек. А для меня этот концерт как детский утренник. Вот настолько было эмоционально тяжело в Латинской Америке.
«Наш формат корпоратива — юбилей завода, области»
— Вас любят слушатели с опытом. А сложно ли заставить петь молодежь?
— Говорят, будто молодежь — не наша целевая аудитория. Но у меня есть видеодокумент, как эта аудитория зажигает с нами вместе, а потом скандирует: «Молодцы! Молодцы!»
— Вы привыкли работать с большой аудиторией. Выступаете в Кремле, в Екатеринбурге на Дне металлурга, на днях города. А можно пригласить «Хор Турецкого» на корпоратив?
— Почему же нет? Даже такие легенды, как Мэрилин Монро и Фредди Меркьюри, выступали на корпоративах. Наш формат корпоратива — юбилей завода, области. Людей много, все они с разной жизненной позицией, и их надо объединить. Врач, когда его пациенту становится лучше, испытывает радость, адреналин. Моя адреналиновая поддержка — когда я вижу, как меняется портрет аудитории на концерте. Молодых раскрепостить легко, их есть кому развлечь. А я хочу вдохновлять людей среднего возраста и выше, загруженных, сложных, которым тяжело в жизни. Это моя аудитория, и я ее хочу сделать счастливой.
— Кто вас может довести до слез?
— Бывают такие моменты. Например, как-то Тамара Гвердцители пела «Мамины глаза», я плакал. Чувствую, что-то со мной происходит, какая-то эмоция, слезы льются. А через пять минут мне сообщают, что друг разбился на вертолете.
— Мистика?
— Я очень верю в мистику. Два года назад умер наш певец, баритон. Я думал, нужен в хоре богатый голос. Закинул запрос знакомым, и появился парень. Он из Марьиной Горки, что под Минском. Туда моя мама до войны со своей сестрой ходили за спичками, за промтоварами, потому что рядом с ними магазина не было. Марьина Горка — это 7 км от того места, где погибли все мои предки, мама одна выжила. Случайно ее мой отец вывез из Белоруссии. А все остальные родственники закопаны живьем.
И вот он из этой Марьиной Горки. Думаю, хороший знак, парень — самородок. Я заинтересовался, позже выяснилось, что позвонил он нам впервые 26 декабря, в день 100-летия моей мамы. Значит, в лучших мирах мои дорогие родители помогают мне.
А еще история: восемь лет назад 17 июля на выступление «Хора» вдруг пришел наш президент. Эта дата — день рождения моего отца. Владимир Владимирович Путин подошел к нам, и мы начали петь вместе. 40 минут пели. И он сказал: «Эти песни надо петь с народом». Так возник проект «Народное караоке». Причем он не поставил резолюцию «Поддержать!» Просто дал идею, а мы реализовали.
— Вы и сейчас продолжаете «линию партии»?
— «Линия партии» звучит одиозно и противоречиво. Кому-то она нравится, кому-то нет. А здесь — идея, воплощенная для всех. И это очень важно.