Самые осторожные прогнозы по динамике развития китайской экономики подтвердились в худшую сторону. По данным Статистического бюро КНР, в июле 2023 года промышленность выросла всего на 3,7% относительно того же периода 2022 года. По прогнозам значение должно было превысить 4,4%. Розничная торговля показала рост на 2,5% (прогноз — 3,2%). Автомобильная отрасль вообще сократилась на 1,5%, хотя еще в июне наблюдался рост (1,1%). Продажи одежды снизились до 2,3% в июле относительно 6,9% в июне, средств связи — до 3% по сравнению с июньскими 6,6%, стройматериалов реализовали меньше: −11,2% в июле против −6,8% в июне. А, например, инвестиции выросли всего на 3,4%, хотя прогнозировалось 3,8%. Примечательно, что китайская валюта упала на 0,3%, до 7,25 юаня за доллар. Каковы причины происходящего и как это может сказаться на российской экономике, разбирались «Известия».
По своему сценарию
Китай начиная с 1978 года развивает свою собственную модель устойчивого экономического роста, а далее и эндогенного развития в условиях глобализации, напоминает доцент департамента международных отношений факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Нинель Сенюк.
— В результате уже в первой декаде XXI века в КНР в нескольких версиях была отработана эмпирическая пятифакторная модель институционально-управляемого экономического развития на фоне преимущественно четырехфакторных западных. Этим прежде всего объяснялись опережающие темпы развития китайской экономики, а также ее инвестиционной экспансии, ставшей особенно заметной в годы глобального финансово-экономического кризиса 2007–2009 годов и в последующий период. Этот период резко интенсифицировал процессы глобализации внутренней китайской экономики, параллельно обострив вопрос заинтересованности КНР в соответствующем переобустройстве глобальной (и прежде всего евразийской) инфраструктуры.
По словам эксперта, такого рода «новая глобализация» нарушала пределы эластичности факторов глобального равновесия, до поры компенсируемого доминирующим участием Запада в создании высокотехнологичной добавленной стоимости.
— Вместе с тем к середине прошлого десятилетия китайская экономика стала демонстрировать признаки вхождения в фазу зрелости, а также явно обозначились признаки насыщения глобального рыночного потребительского спроса. Всё это объективно обостряло конкуренцию на внешних рынках, в то же время требуя дальнейших институциональных инноваций на фундаментальном уровне китайской экономической модели. Ситуация усугубилась в связи с избранием президентом США Дональда Трампа, который в ответ на экономическую экспансию КНР инициировал в 2017–2018 годах начало американо-китайской торгово-тарифной войны, поддержанной в дальнейшем большинством развитых экономик. В совокупности с пандемией COVID-19 и глобальным локдауном это способствовало развитию попятных процессов деглобализации и дивестинга, потребовавших дополнительных заметных расходов (порядка 2% ВВП) на сокращение производственно-технологических цепочек и переконфигурирование GVC.
Закрытие под флагом «нулевой терпимости» к пандемии в условиях нарастания геополитической напряженности повлекло за собой перевод китайской экономики на новую модель «двойной циркуляции», где ведущим приоритетом становится контур внутреннего развития, а внешний контур — поддерживающим:
— Однако кризис на рынке строительства и недвижимости стал первым признаком насыщения факторов роста и этой модели, что и является фундаментальной причиной, детерминирующей ниспадающий тренд китайской экономической динамики, — продолжает собеседница издания. — В начале февраля ведущие инвестиционные банки, включая Barclays и UBS, были оптимистичны по поводу укрепления юаня в 2023 году. Они связывали это с восстановлением экономики после снятия антиковидных ограничений, ростом инвестиций и увеличением чистого экспорта. Однако, несмотря на их прогнозы о курсе 6,6–7 юаней за доллар к концу II квартала, реальный курс превзошел 7,2 юаня за доллар. Это может быть связано с медленной инвестиционной динамикой и слабостью глобальных рынков, что влияет на экспорт Китая.
Обстановка не способствует
Очевидно, что мировая экономика входит в очередной кризис, комментирует доцент кафедры международных отношений и гуманитарного сотрудничества Сибирского института управления РАНХиГС Даниил Шульга.
— Отчасти это можно объяснить последствиями ковидного периода, который в КНР сопровождался жесткими карантинными мерами. Китайское руководство и деловые круги надеялись на бурный рост внутреннего спроса (что спасло Китай в 2008 году), но на данный момент подобного не происходит. Напротив, в сфере продажи автомобилей и средств связи в июле произошло падение в 1,5% и 3% соответственно. Что касается обвала спроса на стройматериалы (11%), здесь, вероятно, сыграла свою роль китайская практика строительства недвижимости «на будущее», особенно в северных регионах, совершенно нерентабельная в условиях падения рынка. Естественно, не идет речи об угрозе обрушения экономики КНР, особенно на фоне достаточно стабильного положения юаня — что, в свою очередь, отчасти связано с отказом от доллара в ряде международных сделок.
С точки зрения собеседника «Известий», другая причина замедления — сложности в международной обстановке:
— Санкционное давление на Российскую Федерацию, Белоруссию, Иран и другие страны расшатывает мировой рынок. Среди звеньев этой цепи — взрыв газопровода «Северный поток», усложнивший оборот энергоносителей в Евросоюзе. Напряженность вокруг Тайваня не спадает, что доказывает факт военных учений России и Китая в районе Алеутских островов в начале августа, когда 11 кораблей РФ и КНР фактически встретились с четырьмя эсминцами США.
Одно из возможных последствий кризиса — увеличение усилий Пекина к объединению страны.
— В начале 2024 года на острове будут выборы президента: очевидно, КНР будет надеяться на приход к власти Гоминьдана с последующей «гонконгизацией» Тайваня (т. е. включения в свой состав на правах широкой автономии). Если же данный сценарий не реализуется, то на фоне падения экономики и ухудшения отношений с НАТО руководство компартии может принять решение о силовом объединении страны. С точки зрения имиджа «окончание гражданской войны» (а существование де-факто независимого Тайваня есть прямое следствие войны КПК и Гоминьдана, длившейся до 1949 года) может в глазах китайцев компенсировать экономические неудачи, — заключает эксперт.
Ввиду активной помощи НАТО Украине альянс вряд ли сможет в должной мере поддержать своих островных сателлитов, тем более что официально и США, и все страны ЕС признают принцип «одного Китая», подчеркивает Даниил Шульга.
Дефляция как тормоз
В последние месяцы китайская экономика терпит трудности, считает управляющий партнер аналитического агентства «ВМТ Консалт» Екатерина Косарева.
— Среди причин выделим рост долговой нагрузки и закредитованности. Но эти трудности носят временный характер, поэтому и не такие серьезные, как считают некоторые эксперты.
Сейчас глобальная экономика в целом находится в напряжении.
— Ситуация влияет на отдельные страны, в которых даже нет очевидных предпосылок к рецессии, — продолжает она. — В июне инфляция в КНР зафиксирована на нулевой отметке, а по итогам июля составила −0,3%, то есть переросла в дефляцию. Это явление говорит об общем снижении продаж и покупательной способности. Главным образом, стран-партнеров и уже через них — населения.
На отношениях между КНР и РФ такое положение вещей скажется в меньшей степени.
— Сыграет роль относительная изолированность российской экономики от мировой, а значит, и подверженность ее пертурбациям также будет ниже. Также важен и фактор сезонности: уже осенью ожидаем восстановления потребительского спроса внутри Китая и его партнеров, — резюмирует Екатерина Косарева.
На подъеме
Вся мировая экономика претерпевает сильную перестройку, что не может не отражаться на крупнейшем мировом экспортере — Китае, утверждает эксперт ИК «ИВА Партнерс» Артем Клюкин:
— На фоне подорожания сырья и развивающейся рецессии в ряде европейских экономик сократила свое потребление Европа — а это даже более крупный торговый партнер для Китая, чем США. Сказываются и торговые барьеры, которые ставят китайскому экспорту США, а также ограничения на поставку в КНР ряда товаров, особенно микрочипов.
Среди причин эксперт выделяет и внутренние китайские проблемы, в частности закредитованность ряда крупных девелоперов и долги регионов:
— Китаю для поддержания экономической активности требуется наращивать внутреннее потребление, но это процесс небыстрый. В то же время товарооборот между Россией и КНР продолжает пока расти, хотя со временем и на нем спад экономической активности в Китае может проявиться.
Тем не менее не стоит забывать, что темпы роста китайской экономики остаются высокими.
— Плюс 3,7% — отличный показатель для любой страны, даже без учета того, что китайская экономика уже реально крупнейшая в мире, — подытоживает Артем Клюкин.
До рецессии далеко
Экономика Китая продолжает замедляться, полагает директор по стратегии ИК «Финам» Ярослав Кабаков.
— Промышленное производство выросло на 3,7% по сравнению с прошлым годом, ниже ожидаемых 4,4%. Розничные продажи увеличились на 2,5%, но не соответствовали прогнозам роста на 4,5%, указывая на снижение внутреннего спроса.
По мнению эксперта, несмотря на риски снижения темпов роста, вероятность рецессии остается низкой:
— Снижение ключевых процентных ставок в Китае второй раз за три месяца направлено на медленное экономическое восстановление. Несмотря на это, наблюдается нестабильность в различных секторах, таких как строительство и инвестиции, оказывающая давление на экономический рост. Снижение ставок, стимулирующие меры и поддержка частного сектора могут повлиять на курс китайской валюты. Курс юаня может продолжить снижение из-за нестабильной экономической ситуации.
Слабый экономический тренд в Китае может оказать воздействие на Россию, приводя к потенциальному снижению экспорта и давлению на цены на сырье, учитывая, что Китай является важным потребителем российских товаров:
— Китайская экономика находится в нисходящем тренде, и решения властей, включая снижение ставок и стимулирующие меры, могут ограниченно поддержать ситуацию. Воздействие на российскую экономику зависит от динамики китайского спроса на товары и сырье, — заключает Ярослав Кабаков.