Внимательного изучения нот с лихвой хватает, чтобы получить потрясающий результат. Но чаще всего такого не бывает, считает заслуженный артист России Виктор Ересько, лауреат III Международного конкурса им. П.И. Чайковского и член жюри недавно завершившегося XVII. Накануне гала-концерта его лауреатов в Мариинском театре выдающийся пианист рассказал «Известиям» о бессмысленности напутствий, нервном напряжении участников и о том, почему не ждет, что кто-то сыграет лучше Рихтера или Гилельса.
«В год первого конкурса тоже была непростая ситуация»
— Конкурс позади. Победителей ждут ангажементы, проигравших, возможно, другие соревнования. Что бы вы могли сказать в качестве напутствия, пожелания, доброго совета конкурсантам бывшим и будущим?
— Лучше всего молчать, говорить умные напутствия бессмысленно, бесполезно. Те, у кого есть голова, сами всё знают.
Вот чего я бы ни в коем случае не посоветовал, так это прибегать к самому «действенному» способу: быстро, громко. От того что вы сыграете в два раза быстрее, чем написано, лучше не будет. Кстати говоря, очень многие этим грешат.
— Какое значение завершившийся конкурс имел в контексте «отмены русской культуры» на Западе?
— Сейчас особое положение в мире вообще. В год первого конкурса тоже была непростая ситуация. Сегодня, как и тогда, в каком-то смысле за конкурсом стоит государство и, безусловно, в его проведении есть политический подтекст. Он означает, что мы можем организовывать события такого уровня в любом случае и при любой ситуации.
— Вам неоднократно доводилось бывать членом жюри международных соревнований. Конкурс Чайковского чем-то выделяется, отличается?
— С самого начала конкурс Чайковского отличается своими масштабами и возможностью широкого творческого общения исполнителей как со слушателями, так и между собой. До него в СССР не было музыкального соревнования подобного размаха (I конкурс состоялся в 1958 году. — «Известия»). В этом году проводился XVII конкурс, уже 65 лет он продолжает жить и развиваться. Только у пианистов было подано 156 заявок, а играть в первом туре отобрали 25 человек.
«Они играют то, что написано, но не так, как написано»
— От чего зависит оценка участников на конкурсе такого уровня?
— Как судить спортивные соревнования, ясно: на долю секунды пробежал лучше — всё, выиграл. Здесь — хоть играй в 10 раз быстрее, это ещё не значит, что ты выиграл. А ведь еще есть публика.
Но мнение публики не всегда совпадает с мнением жюри. Крики «браво», адресованные конкурсантам, не влияют на его решение. Даже досадно бывает. Я имею в виду нервное напряжение, которое испытывают участники. В ожидании своего выступления они стоят за кулисами и слышат всё, что происходит в зале.
— Замечаете ли вы что-то новое в игре пианистов? Возможно, иные трактовки хорошо знакомых произведений?
— Это, может быть, редчайший случай. Потому что мы знаем эталоны, с которыми сравниваем. К нам же приезжали и Рубинштейн, и Горовиц, и Микеланджели.
Говорить, что кто-то выйдет сейчас на конкурсе и сыграет лучше Рихтера или лучше Гилельса... Но есть идеальный вариант — играть то, что написано в партитуре. Очень многие, наоборот, отсебятину играют. То есть они играют то, что написано, но не так, как написано.
Самый лучший вариант — внимательно изучить ноты. Этого с лихвой хватает, чтобы получить какой-то потрясающий результат. Но чаще всего такого не бывает.
— Играют себя, вместо того чтобы сыграть композитора?
— Да. Я считаю, это неуважение к автору, если интерпретация искажает смысл, кардинально меняет значение того, что он написал. Думать, что великие композиторы глупее, чем ты, не стоит.
«Софроницкий иногда по пять раз переносил концерт»
— Существует ли набор качеств, которыми должен обладать музыкант, чтобы победить в конкурсе?
— Большой вопрос. Самое важное, как всегда, — работа, работа и работа. Без работы, при одном желании или даже таланте достичь чего-то высокого здесь невозможно. Этой работы не видно. Игра хорошего музыканта производит впечатление, что всё происходит легко и просто, но за этим стоит огромный труд.
Я знаю тех, кто просто не мог бы участвовать в таких вещах, как конкурсы, по массе причин, в том числе, невидимых, сугубо человеческих, физиологических. Нервы, прежде всего. Вы знаете имя Софроницкого?
— Да, конечно. Выдающийся пианист. Профессор Ленинградской и Московской консерваторий.
— Он иногда по пять раз переносил концерт. Просто выходил, за ручку двери держался. Мог даже дойти до рояля, посидеть возле него. Потом уходил. «Владимир Владимирович плохо себя чувствует», — объявляла администраторша. И публика тихо расходилась.
В следующий раз зал опять был битком набит преданными поклонниками. Понимали, что Софроницкий — талант невероятный. То, что он делал с публикой, было проявлением настоящего магнетизма. Есть у нашей публики такая особенность: если любит, то она всё равно будет приходить.
— Это же прекрасно на самом деле — огромная поддержка.
— Да, у нас действительно особая публика. Я себе не очень представляю подобное в любой другой стране — в Германии, Франции. Разве что в Италии. Там тоже есть настоящие ценители, но тем не менее. Вспомним, что происходило на I конкурсе, когда публика заваливала Вана Клиберна цветами, а на улице конная милиция стояла, такое было столпотворение.
Справка «Известий»Виктор Ересько окончил Московской консерваторию, где обучался у Якова Флиера, Льва Власенко, Льва Наумова. Выступал на ведущих площадках мира сольно и с оркестрами под управлением Кирилла Кондрашина, Евгения Светланова, Геннадия Рождественского, Владимира Федосеева, Валерия Гергиева, Пааво Берглунда, Курта Мазура и других. Дискография пианиста включает в себя более 40 дисков, в том числе все фортепианные концерты Чайковского и Рахманинова, цикл Трансцендентных этюдов Листа, все произведения Рахманинова для фортепиано соло. Лауреат и член жюри международных конкурсов.