Эффектные наряды и богатство обертонов. Стоячая овация и слезы публики. Пермский театр оперы и балета, жемчужина культурной столицы Урала, отметил 300-летие Перми гастрольным туром в Санкт-Петербург. На фестивале «Звезды белых ночей» были представлены «Норма» Винченцо Беллини и «Травиата» Джузеппе Верди. «Известия» убедились, что оперная классика в исполнении уральцев стала интригующим сюжетом.
Урок петербуржцам
Санкт-Петербург и Пермь связаны особыми отношениями. Знаменитый Пермский балет возник в годы Великой Отечественной, когда в город на Урале были эвакуированы из Ленинграда Кировский театр и хореографическое училище. Через несколько десятилетий слава пермской балетной школы заставила Северную столицу ревновать и даже пригласить на сцену Кировского театра ярких уральских балерин Любовь Кунакову и Ольгу Ченчикову.
В недавние годы, когда в Перми работал Теодор Курентзис, похожее ревнивое чувство Петербург испытывал к оперным проектам харизматичного маэстро, а потом обсуждал обстоятельства его релокации в петербургский Дом радио.
Знакомство петербуржцев с новой главой истории Пермской оперы проходит под отзвуки только что отгремевшего кадрового скандала: в начале мая был уволен директор театра Довлет Анзароков, а главный дирижер Мигран Агаджанян в знак протеста заявил, что покинет свой пост в июне сразу после премьеры «Бала-маскарада».
Хотя и этот катаклизм, и другие, ему подобные, меркнут на фоне главной проблемы Пермской оперы — на протяжении четверти века театр пытается обрести новое здание. Процесс, судя по затянувшемуся отсутствию новостей, в очередной раз зашел в тупик. Всё это составляет обескураживающий контраст с одним из главных пермских мифов.
Лет 10–12 назад тогдашнее руководство региона заявило о намерении превратить город в культурную столицу России. Пиар-кампания была настолько мощной, что общественность почти приняла намерения за свершившийся факт. Петербургу этот урок стоит помнить. Столичный статус — вещь непостоянная, за него нужно бороться ежедневно, не полагаясь на могущество громких имен и воспоминания о минувших достижениях.
Взаимосвязь и соперничество
В подтексте гастролей Пермской оперы чувство взаимосвязи городов, несомненно, присутствовало, как и оттенок соперничества.
Дирижер Мигран Агаджанян заслужил похвалу и одобрение уже за сам выбор названия: «Норма», показанная на исторической сцене Мариинского театра, — эталон оперной красоты и требует смелости.
Агаджанян молод, ему удается совмещать карьеру дирижера и вокалиста. В Мариинском театре помнят, как он пел сложнейшую партию Арриго на премьере «Сицилийской вечерни». И главной звездой петербургского показа «Нормы» стал именно он, на сей раз в качестве дирижера.
Что касается режиссерской концепции, то в прочтении Максима Петрова опера рассказывает не только о любви, измене, жажде мести, угрозе детоубийства и способности на жертву. Что будет завтра — мир или война — тоже решает заглавная героиня. И исходит при этом не из мистических откровений, а из «такого сора», как превратности ее отношений с тайным супругом.
Она любима — значит, мир. Появилась соперница — будет война. И ведь граница не нарисована на бумажной карте, она проходит по каждому сердцу, и неважно, что безымянные друиды и воины на сцене больше похожи на персонажей компьютерной игры, чем на людей.
Титульную партию исполнила солистка Мариинского театра Мария Баянкина, хотя анонсы обещали Веронику Джиоеву, певшую на пермской премьере прошлым летом. Мария изумительно смотрелась в эффектных сценических нарядах, оживляющих статику мизансцен. У нее красивый, чувственный, богатый обертонами голос, но верхние ноты даются певице с усилием.
Наталия Ляскова в партии Адальджизы, заслужившая на многие грядущие сезоны звание «самой бесстрашной Кармен» благодаря участию в скандальной постановке Константина Богомолова, привлекла ровным, нежным, тонко окрашенным звуком. Внешне ее героиня, изящная и скромная, гармонично оттеняла облик роскошной и властной верховной жрицы Нормы — Баянкиной, и дуэт двух солисток, если воспринимать его только глазами, выглядел безупречным.
Но в том-то и беда, что с первых секунд сценического действия глаза хотелось закрыть. И дело даже не в декорациях и ассоциациях, которые они вызывают, — то ли оборонительные укрепления (на юге Европы кое-где сохранились вестготские руины схожей геометрии), то ли колумбарий, то ли бассейн, облицованный дешевой плиткой.
Музыка Винченцо Беллини настолько прекрасна и эмоционально наполнена, что никакой фон ее не исказит. А вот назойливое слово может — в режиссерский замысел постановки в качестве компонента входят титры, которые отображаются на разных частях декораций в весьма прихотливом порядке: то в столбик, то лесенкой.
Публику настойчиво потчуют фрагментами текста либретто и даже сообщают порядковые номера сцен. Транслируется текст неравномерно. Знаменитая «Каста дива», к счастью, от словесной шпаргалки освобождена.
Живые чувства
На следующий день пермская труппа в концертном зале «Мариинский» представила «Травиату». И если «Норма» в музыкальном отношении была компромиссом между идеалом и вокальными возможностями, то «Травиата» стала алмазом высшей пробы.
Запетый и заигранный оперный хит очистили от штампов, обнажили живые чувства, которые во многих постановках нередко теряются в пылу борьбы за вокальные достижения. Оркестр, хор и солисты под управлением Миграна Агаджаняна предстали как единое существо с общим дыханием. Открытое пространство концертного зала дало возможность оценить темперамент и пластику дирижера, его умение не только руководить, но и воодушевлять музыкантов.
Солисты были выше всяких похвал. Василий Ладюк представил своего Жоржа Жермона не угрюмым меланхоличным резонером, а напористым бонвианом.
Карлен Манукян, присоединившийся к пермской труппе только в этом сезоне, был именно тем Альфредом, о котором мечтает каждая Виолетта: артист молод, хорош собой, в его голосе есть напряжение и сладость.
Но абсолютной звездой вечера стала Надежда Павлова. Ее восхитительный вокал с ошеломляюще чистыми верхними нотами, искренность и способность полностью раствориться в чувствах своей героини (аскетичные условия концертного исполнения не стали помехой яркому образу) вызвали в зале состояние, близкое к экстазу.
«Травиата» завершилась 10-минутной стоячей овацией. Рукоплескания сменялись дружным топотом ног. Руки нужны были, чтобы вытирать слезы.