Отчаяние и надежда. Страх и просветление. Хроники боевых действий, личная боль и выстраданная победа. На Экспериментальной сцене Центрального академического театра Российской армии состоялась премьера «Серой зоны» по пьесам драматургов Ольги Манько из Севастополя и Светланы Тишкиной из Луганска — обе они написаны в 2022 году. «Известия», побывав на спектакле и поговорив с его создателями, оценили значимость театрального почина.
Актуальность и деликатность
«Серая зона» в Театре армии родилась из творческого эскиза. Ему предшествовало творческое соревнование. Молодым режиссерам руководство театра предложило выбрать одну из пьес авторов-современников, финалистов конкурса Национальной ассоциации драматургов и Главного военно-политического управления Министерства обороны РФ.
Пьесы, темы которых — события специальной военной операции, подвиги военнослужащих, мужество и стойкость мирного населения, публиковались в литературном альманахе «Творческая среда МоноЛит», электронном приложении к периодическому изданию «Воин России». А театральной режиссерской лаборатории дали название «Время героев».
Лучшим из трех эскизов, представленных на профессиональный суд в феврале, творческая коллегия театра из числа народных и заслуженных артистов назвала эскиз 22-летней выпускницы ГИТИСа (мастерская Андрея Кончаловского) Юлии Шульевой. Дебютантка выбрала пьесу «Ложь во спасение» луганского автора Светланы Тишкиной.
— Благодарим за деликатность, с которой вы подошли к раскрытию таких тяжелых событий, — сказала тогда народная артистка СССР Людмила Чурсина.
Готовя премьеру, режиссер добавила к пьесе Светланы еще одну — «Серую зону» севастопольского драматурга Ольги Манько, тоже финалистки вышеупомянутого конкурса. Получился полновечерний формат.
— Светлана и Ольга сами находятся в очаге этих событий, они как никто другой могут их описать. Мне кажется, правдивее сейчас ничего нет, — обосновала Юлия свой выбор.
Оставаться человеком
«Серая зона» — пьеса о женщине, живущей между двух огней — на спорной территории, не занятой сторонами конфликта.
— За прообраз я взяла свою знакомую, которая мне рассказывала, как она там жила, — поделилась Ольга Манько. — Мне необходимо было об этом написать, это была внутренняя потребность. Все сюжеты, о которых она рассказала, реальные. Уверена, что люди даже не представляют, что там происходило и происходит.
Пьеса-монолог создана в технике вербатима. Проще говоря, это документальная драма, дословное воспроизведение прямой речи.
Героиня, прожившая годы под обстрелами, собирается уезжать к дочери и прощается с родным домом. Перебирает и укладывает старые открытки, фотографии, шкатулочки, материнскую шаль — в общем, жизнь. Хватается за всё, лишь бы оттянуть момент расставания с родным местом, — и вспоминает, вспоминает, вспоминает.
О страшном августе «проклятого четырнадцатого года»: «Земля вокруг черная от пожаров. Укры через лесополосу от нас. Наши в нескольких километрах, а мы посередине, в «серой зоне». Ни воды, ни электричества, ни газа, ничего нет. Связи ни с кем нет. Гуманитарка не заходит. Продуктов нет. И жара! Такая, что дышать невозможно».
О порушенном саде: «Дед еще грушу сажал. Нет груши. Огромный осколок — раз, и срезал дерево. Стоит теперь обрубок, только нижние веточки остались, тянутся вверх, словно детские ручонки. К жизни тянутся и не знают, что нашу жизнь эти проклятые осколки тоже пополам перерубили».
О родителях: «Детства у вас не было, пришлось оно на войну. И старость обстреляна снарядами, разорвана бомбами, изрешечена автоматными очередями. Хорошо, мама, не буду о плохом».
О погибших от украинских снарядов соседях, о смертельно бледном личике чудом выжившего ребенка, об умершей без лекарств соседке, об обгорелой кошке, выползшей из снесенного сарая с котенком. И о многих других для нас ужасных, а для нее привычных вещах.
Она, гражданский человек, привыкла жить в зоне боевых действий. Это страшно, но это тоже жизнь, в ней нужен стержень. И героиня с помощью подруги по несчастью его находит.
«Вы же бывшая коммунистка, атеистка, а молитесь», — говорит она соседке.
«Во время войны атеистов нет», — отвечает та.
«Мы же не воюем. Это ребята там, на передовой», — продолжает Анна.
«Ошибаешься. Воюем. Только внутри себя, чтобы человеком оставаться, а не в зверье превратиться», — уверена ее собеседница.
Об этом и спектакль. Люди живут в тяжелейших условиях, но остаются людьми.
Маленькая, но радость
Художник-постановщик, студент ГИТИСа Николай Давыдов воссоздает скудный прифронтовой быт: печку, старые кастрюли, железную кровать — нехитрый скарб, собранный в месте, где относительно безопасно выживать.
На этом фоне Анна, красивая ухоженная женщина средних лет, выглядит так, будто она не отсюда, а из другого благополучного мира. Парадокс? Прокол режиссера и актрисы? Вовсе нет. Тоже умение оставаться человеком, блюсти себя в любых обстоятельствах.
Актриса Малого театра Юлия Зыкова, проехавшая с фронтовыми бригадами по Донбассу, рассказывала «Известиям», что более всего в селениях, где воду дают несколько часов в неделю, ее поразили женщины — их блестящие волосы, каблуки, маникюр, достоинство.
Вот и героиня «Серой зоны» имеет силы сохранить себя и физически, и ментально. Благодаря тому что всегда находит хотя бы маленькую, но радость. Будь то встреча с подружками или светлые воспоминания.
Анну играет Инна Серпокрыл. Вернее, не играет, а живет ее жизнью. Заслуженная артистка России родилась в Донецке, выросла в Угледаре, вокруг которого сейчас идут бои.
Актриса признается, что, когда героиня рассказывает о родителях, ей самой трудно сдерживать слезы. А когда проговаривает сюжет, где родственница перестает общаться с Анной из-за разных взглядов на происходящее, вспоминает близкую подругу из Киева — с ней тоже давно разорваны связи.
— Этот спектакль для меня не просто слова, это судьбы, они стоят перед глазами, — говорит она. — С моей героиней у меня много похожих воспоминаний из детства. Описание природы — степей, полей, запахов — всё мне близко. Я это вижу.
Часть воспоминаний актрисы вошла в спектакль. Вместе с песнями. Во время поездок с творческими бригадами в госпитали и военные части Инна много поет. Спела и на этот раз, в том числе на белорусском языке — вспомнила, как школьницей представляла Белоруссию на празднике советских республик.
Помимо русской и белорусской в «Серой зоне» звучит украинская речь, и поэтому он не только о дне сегодняшнем, но и о том прекрасном времени, когда наши народы были вместе.
— Знаешь, я сейчас подумала, как хорошо было в Союзе, — говорит Анна. — Для нас не имело значения, кто какой национальности, кто на каком языке говорит. Это величайшее счастье, когда ты равный среди равных. То самое братство народов.
Новое братство, которое всё равно когда-нибудь наступит, актриса имеет шанс увидеть. А вот прототип ее героини, увы, нет. Реальная Анна, переехав к дочери, вскоре умерла. От того что, будучи в серой зоне, запустила тяжелую болезнь.
Геройский военврач
Юный герой спектакля «Ложь во спасение» тоже болен, но обязательно вылечится — на помощь ему приходит русский военврач. А в финале мальчик, прячущийся от обстрелов в подвале лисичанской «панельки», обретает отца-ополченца, вернувшегося в город спустя восемь лет. До этого мать долгое время говорила сыну, что отец умер, что русских нужно бояться. Лгала во спасение: чтобы сын не пострадал от проукраинских учителей и сверстников.
Для Светланы Тишкиной это уже пятая пьеса о событиях в Донбассе, и в ней тоже, как в «Серой зоне», все характеры, сюжетные линии и взаимоотношения взяты из реальности.
— Мой сын участвует в боях. Для меня было важно передать эту правду, — рассказала Светлана. — Простой сюжет пьесы труден психологически. Поставив себя на место этого мальчика, мне хотелось правдиво рассказать о том, что способно повлиять на перемену в сознании. Рассказать всем тем, кто, к счастью, далеко от линии фронта и слышит только сводки новостей.
Режиссура спектакля хороша уже тем, что ее не видно. Юлия Шульева — из тех постановщиков, кто детально работает с актерами, выявляет их отношение к происходящему, а не пытается представить себя любимого.
Маленького Рому играет молодая актриса Мария Швыдко. Играет настолько достоверно, что зрители вплоть до поклонов думают, что перед ними 10-летний мальчик.
В роли его мамы — Анна Киреева, признавшаяся, что многое в актерском рисунке ей подсказала собственная материнская практика.
Илья Артамонов считает важным, что его герой не просто военный, а военный врач — тот, кто не боится крови и всегда готов отдать свою кровь другому.
— Я играю того, кто совершает настоящий подвиг. Я бы так не смог, но это очень здорово, — размышляет он.
25-летний Илья — очень хороший актер и скромный человек. Он не рассказал, что имеет поощрение от столичной полиции за помощь в резонансном деле. Придя за паспортом в МЦФ «Рязанский», артист помог полицейскому задержать стрелка, убившего двух человек и ранившего четверых. Так что кое-какой личный экстремальный опыт у него есть. Может, поэтому и выглядит его военврач, как с натуры снятый.
Что будет
В свое время народный артист СССР Алексей Попов, четверть века возглавлявший Центральный театр Красной армии, так определил задачи главного военного театра страны: «Есть Родина, которую мы любим и вне которой не видим своей судьбы. И как защищать эту Родину, и какие люди ее защищают — во многом зависит от нас. Как мы, театр, их воспитываем, такими они и будут».
Вопрос просвещения и воспитания — один из главных для сегодняшнего Театра армии. И то, что его артисты занялись драматургией о Донбассе, — хорошее тому подтверждение.
Вдвойне ценно, что вместе мастерами среднего поколения над спектаклями работали совсем молодые их коллеги.
Кстати, по результатам этой работы Юлия Шульева стала штатным режиссером Театра армии. В ближайшее время ей и художнику «Серой зоны» Николаю Давыдову предстоит решить не менее сложную задачу — поставить спектакль, посвященный Зое Космодемьянской.
Автор пьесы «9903» (номер части, в которой служила Зоя) — Дарья Верясова. Премьера на Малой сцене намечена на 13 сентября.