Всемирно известный голландский музыкант, победитель множества конкурсов Жан-Пьер Стайверс готов переехать в Москву. Он считает Россию второй родиной и не собирается отказываться от гастролей по ней даже в условиях нынешней геополитической напряженности. Кроме того, именно здесь маэстро Стайверс познакомился со своей женой — японкой Хироко Иноуэ. На днях он приехал в Казань, где выступил на закрытии IV Международного органного фестиваля. В интервью «Известиям» главный органист Лимбургского симфонического оркестра, титулярный органист Кафедрального собора Св. Христофора и капеллы Carolus в Рурмонде рассказал о своих крепких связях с Россией, различиях между местной и европейской публикой в реакции на выступления органиста и препятствиях, мешающих ему выучить русский язык.
«Не говорите о России, пока не побываете там»
— Почему вы решили выступить на закрытии фестиваля в Казани? Приходилось ли вам прежде играть на органе Большого концертного зале им. С.З. Сайдашева?
— Однажды, много лет назад, я был в Казани, и мне удалось поиграть на этом инструменте буквально минут пять. Я обратил внимание, что его сделала голландская фирма Flentrop. И когда мне предложили приехать и дать уже полноценный концерт на закрытии Международного органного фестиваля, я сразу сказал да. Был рад перспективе сыграть с прекрасным оркестром и выступить в этом замечательном зале.
— В Казани вы выступили вместе с Государственным академическим симфоническим оркестром Республики Татарстан. Каковы ваши впечатления?
— В прошлом году моя супруга Хироко Иноуэ выступала на III Международном органном фестивале в Казани. Я был тогда в зале, слышал игру этого оркестра и остался под большим впечатлением. Теперь же я смог сам поработать с ним и был поражен высоким уровнем. Естественно, за свою жизнь мне приходилось выступать с различными коллективами, но российский оркестр приятно удивил своим профессионализмом. Мне очень нравится его звучание!
— Вы продолжаете активно гастролировать в России. Недавно вы были в Сочи на Фестивале Юрия Башмета, теперь выступили в Казани.— Я горд и счастлив, что у меня по-прежнему есть возможность приезжать в Россию. Музыка — наша работа. Музыка соединяет людей вне зависимости от того, что происходит в политике. В этом плане ее можно сравнить с религией.
Я люблю Россию очень сильно и считаю ее своей второй родиной. Это страна с огромной историей и великой культурой, а люди здесь очень любят музыку. В России много возможностей для музыканта. Я всегда говорю, когда оказываюсь в Голландии и слышу критику в адрес вашей страны: «Не говорите о России, пока не побываете там. Вы не можете судить, не увидев все своими глазами». Один из моих любимых композиторов — Рахманинов. В его музыке я чувствую дух России.
— Какой российский город у вас самый любимый?
— Сложно сказать. Россия — очень большая страна, и везде есть своя красота. Я был много где — в Москве, Калининграде, городах Сибири, в Петрозаводске, Сочи... Люблю их все, а особенно людей, которые там живут!
— Не было ли у вас затруднений с получением визы в Россию и пересечением границы?
— Визу я получил очень легко. Персонал российского посольства в Нидерландах был очень дружелюбен и доброжелательно настроен. На паспортном контроле тоже не было никаких проблем.
«Надеюсь, в будущем нам всем удастся жить вместе в Москве»
— Когда вы впервые приехали в Россию? Помните свои впечатления от того визита?
— Это было в 1999 году, я тогда участвовал в Международном конкурсе органистов им. Микаэла Таривердиева. Перед поездкой многие друзья предостерегали меня: «Будь осторожным, это же Россия!»
Естественно, в те годы аэропорт Калининграда был куда менее красивым, чем сейчас. И по прилете обстановка немного напугала меня. Но стоило пообщаться с людьми и глубже погрузиться в ситуацию — как я полюбил Россию! И возвратившись домой, поделился своими положительными впечатлениями с одной из местных газет.
Кстати, когда интервью опубликовали, я получил письмо от одной русской женщины, жившей в Голландии, с благодарностями за то, что я сказал такие хорошие слова о ее стране. У нас завязалось общение, и со временем она стала другом всей нашей семьи.
— А сегодня именно в Калининграде работает ваша супруга Хироко Иноуэ. Можете рассказать, как вы с ней познакомились?
— Это было как раз в Калининграде. На следующем Конкурсе Таривердиева меня пригласили в жюри, и в тот год одной из участниц была Хироко. После выступления мы много общались, я посоветовал ей места в Голландии и Германии, где она могла бы в полной мере освоить игру на старых органах. А затем встретились на нашем совместном концерте в Московском Доме музыки. В общем, так всё и началось.
— Сложно ли сочетать концертную деятельность и семейную жизнь двум органистам, тем более из разных стран?
— Да, непросто. Сейчас мы живем раздельно: я — преимущественно в Голландии, Хироко — в России, а наш сын — в Японии. Однако надеюсь, что в будущем нам всем удастся жить вместе в Москве или каком-то другом городе, который мы выберем.
— Вы рассматриваете возможность поселиться в Москве на постоянной основе?
— Да, такое возможно. Это, однако, затруднено тем, что ни у одного из нас нет российского гражданства, ведь Хироко остается японской подданной, поэтому планировать переезд сложно. Было бы проще, если бы хотя бы у одного из нас оно было. Но, повторюсь, Россия для меня — вторая родина, и я готов жить здесь.
— Вы планируете и русский выучить?
— Очень надеюсь однажды освоить его. Мне очень неловко, но признаюсь, что, несмотря на свои частые поездки в Россию, я пока так и не заговорил по-русски. Мешают лень и технологии: сегодня даже если в ресторане тебе принесли меню без перевода, я с помощью смартфона могу все перевести.
Зато моя супруга очень хорошо говорит на русском, и если мы решим с ней жить в России, то и я обязательно выучу его. Хироко говорит, что русский язык сложный, но голландский еще сложнее. (Смеется.)
«Благодаря моему выступлению люди получили свет во всем Тбилиси»
— Чувствуете ли вы разницу между российской и зарубежной публикой? Органная традиция в России не такая долгая, как в Европе. Значит ли это, что западный зритель более искушенный?
— У России и Европы совершенно разные органные традиции, потому что на Западе органы стоят преимущественно в церквях. А это влияет на репертуар. В России же инструменты в основном в концертных залах и исполняют на нем самую разную музыку. В частности, мне очень нравится, что у вас делают большое количество переложений произведений, изначально написанных не для органа. Однажды я пытался сыграть «Вальс цветов» Чайковского в церкви у себя на родине, и это не вызвало большого энтузиазма у публики.
Пожалуй, ключевое отличие между российской и европейской публикой — в реакции на выступление органиста. В Голландии если концерт проходит в церкви не во время службы, то это будет одно отделение. Люди послушали, разошлись, и контакта с ними у музыканта нет. Органист во время игры находится наверху.
В России же концерт предполагает два отделения с антрактом. Публика находится близко к музыканту, она видна, как на ладони. Могут крикнуть «браво», поаплодировать даже между частями. Но такая спонтанность и искренность аудитории во время выступления очень подкупают.
— Можете ли вспомнить какой-то забавный или необычный случай из вашей гастрольной деятельности?
— Это произошло как раз на моих первых гастролях по России и СНГ, в 2000 году. После выступления в Москве я улетел в Тбилиси, где мне предстояло дать следующий концерт. Но во время репетиции в зале погас свет. Организаторы объяснили мне, что в тот год в Тбилиси по вечерам централизованно отключали электричество, видимо для экономии энергии. Я сказал, что полчаса на репетицию — это очень мало, и концерт с такой подготовкой состояться не может, его придется отменить. Тогда через десять минут после нашего разговора подачу электроэнергии возобновили по всему городу, так что, получается, благодаря моему выступлению люди получили свет во всем Тбилиси!
Справка «Известий»IV Международный органный фестиваль в Казани объединил три вечера в Большом концертном зале им. С.З. Сайдашева. На каждом из них Государственным академическим симфоническим оркестром Республики Татарстан управляли разные дирижеры (Джереми Уолкер, Антон Шабуров и Иван Великанов), а на «короле инструментов» играли разные солисты — соответственно, Евгения Кривицкая, Алексей Шмитов и Жан-Пьер Стайверс.
Общей чертой стал акцент на малоизвестные произведения и премьеры. В частности, на первом мероприятии впервые прозвучал написанный по заказу ГАСО РТ концерт для органа с оркестром «Великий шелковый путь» Эльмира Низамова — изысканная, кинематографичная, благоухающая ароматами Востока партитура, причудливо сочетающая западную симфоническую традицию с ориентальными мотивами. Опус имел такой успех у публики, что один фрагмент было решено повторить на бис.
Мотив пути можно было усмотреть и в финальном вечере, только это уже путешествие не по континентам, а по эпохам — от первой половины XVIII-го до конца XIX столетия, от барочного концерта Баха до романтических сочинений Гильмана и Элгара. Переложение для органа и оркестра знаменитой «Энигмы» прозвучало под занавес в качестве сюрприза.