Пластические этюды и яркие софиты. Роскошные платья и элегантные костюмы. Сомнения гения и козни недоброжелателей. В честь 60-летия со дня мировой премьеры фильма «8½» Театр Вахтангова представил его сценическую версию. «Известия», побывав на премьере, оценили, насколько успешно театр освоил территорию кинематографа.
С чего всё начиналось
На фильм «8½» Федерико Феллини вдохновила реальная история. Однажды он в начале съемочного дня забыл, над чем планировал работать, и сказал продюсеру: «Сделаю кино о режиссере, который забыл, о чем его фильм». А по выходу картины добавил, что хотел показать человека во всей его совокупности.
Загадочное название обозначает порядковый номер в списке работ режиссера: до того он снял шесть полнометражных картин, две короткометражные (считал их за одну), а также полфильма — «Огни варьете» совместно с Альберто Латтуада.
В 1963 году «8½» удостоился главного приза Московского международного кинофестиваля с формулировкой: «За выдающуюся творческую работу режиссера, в которой он отражает внутреннюю борьбу художника в поисках правды».
Маэстро приехал в Москву, но на вручение приза не пришел. Говорят, обиделся, когда узнал, что Никита Хрущев уснул на премьере.
Поток неврозов
Не стоит списывать эту реакцию на неподготовленность генсека. «8½» с усилием смотрят и продвинутые зрители. Безумно устаешь искать в яви вымысел, в вымысле явь. Только отказавшись от намерения что-либо понять, без остатка включаешься в льющийся с экрана поток мыслей, фантазий, неврозов и желаний, где нет границ между настоящим, прошлым и будущим, а есть одна только, как писал Феллини, вереница теней.
У кино в изображении этих вещей возможности неограниченные, а вот театр, взявшись за них, почти всегда терпит неудачу. Поэтому не стоит думать, что, если вы в свое время фильм не посмотрели, спектакль Театра Вахтангова всё о нем расскажет.
Да, назван он так же и герои те же, но по просмотру выясняется, что всё не так и не о том хотя бы потому, что мы в театре, а Феллини делал кино о кино.
Вместо сложного микста яви, сна и галлюцинаций режиссер Лейла Абу-аль-Кишек ставит реалистическую комедию о кинодеятеле Гвидо Ансельми, который сам себе вырыл яму.
Поехал на курорт подлечить расстроенные из-за застопорившейся картины нервы и зачем-то зазвал туда разных людей — и членов киногруппы, и со стороны, в том числе жену, мать, подруг и любовниц из близкого и далекого прошлого.
Все они бесконечно к герою пристают, провоцируют и нагнетают, отчего тот попадает в разные неприятные ситуации. Отчаявшись, герой решается на самоубийство, предварительно застрелив самого нудного из приглашенных.
Патроны, к счастью, оказываются холостыми. В итоге все живы, кинодеятель почти здоров, жена к нему вернулась, а навязчивая компания выходит на общий поклон.
Типаж и искра
О том, что представленное — театр-театр-театр и параллельно цирк отношений, напоминают круглая тумба-арена у левой кулисы и многофункциональный помост у правой. На первую персонажи поднимаются для заявлений. Второй по ходу действия преображается в пространство для пластических этюдов, могильную плиту и праздничный стол, за который Гвидо приглашает своих многочисленных дам.
Венские стулья, расставленные по периметру, мыслятся не столько предметами мебели, сколько преградами, разделяющими и без того не склонных к взаимопониманию персонажей.
Знаменитую мелодию Нино Роты и цитаты из Вагнера и Россини заменяет авторская нарезка композитора Николая Шипулина с цитатами из Моцарта, Верди и итальянского вокального мелоса.
Картинку дополняет массивный софит. В его резком свете персонажи в черно-белых костюмах выглядят подчеркнуто графично, и это удачный реверанс черно-белому оригиналу.
Эгоистичного, слегка порочного, но безмерно обаятельного Гвидо играет Владимир Вдовиченков. Самый брутальный актер Театра Вахтангова выглядит растерянным, возможно, не понимая, на какой образец ориентироваться.
С одной стороны, он копирует облик (фирменные очки, элегантные костюмы) и деликатные манеры Марчелло Мастроянни. С другой — не может забыть о своем амплуа мачо. Искру из столкновения этих полюсов можно высечь нешуточную, но не высекается.
Требуется голос
Похоже, режиссер по аналогии с оригиналом дает актеру установку на типаж: в фильме-то Гвидо «играет» фантазийное окружение, но здесь, где фантазии уничтожены на корню, требуется герой с собственным голосом и линией поведения.
Иначе раздавят — и уже не в фантазиях, а наяву, что, собственно, и делают все кому не лень, включая священника, врача, журналистов и даже любимых женщин, которые, в отличие от фильма, не горят желанием исполнять прихоти героя.
От дам страдальцу достается по полной. Жена Луиза (Анна Дубровская) сражает боевым напором. Интеллектуалка Глория (Ирина Смирнова) презирает и Гвидо, и всех мужчин разом. Любовница Карла (Яна Соболевская), появляющаяся с десятком чемоданов, более всего озабочена своими нарядами. Девушка-мечта Клаудиа (Ася Домская), похоже, вообще случайно оказалась в его обществе и не скрывает этого.
Самое печальное, что все эти героини, в оригинале сотканные из сна и яви, на сцене выглядят скучными и обыденными. Для эфемерных существ не хватает фантазийности, для реальных характеров — фактуры.
Впрочем, есть в начале второго акта бессловесный эпизод минут на 20, где ощущение «не то и не та» исчезает. Гвидо с помощью мима пытается приладить к себе пиджак, а завершив нелегкий процесс, усаживается сыграть дуэтом: мим — на концертино, Гвидо — на банджо. Выглядит это и смешно, и трогательно. А всё потому, что здесь театр оказывается на своей законной территории, где нет нужды оглядываться на чужой устав.
Два мира
Если коротко, то впечатления от экскурса театра в кинематограф следующие: фильм «8½» и спектакль «8½» соотносятся как большой и маленький миры, описанные Ильфом и Петровым во всегда актуальном «Золотом теленке»: «Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны «Мертвые души», построена Волховская гидростанция, совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь «уйди-уйди», написана песенка «Кирпичики» и построены брюки фасона «полпред».
Кстати, не решись авторы на заимствование названия и имен персонажей, случился бы пусть не выдающийся, но вполне крепкий спектакль. Но они сами подняли себе планку. Приходится, как говорил Маяковский, под ней себя и чистить.
В заключение ложка меда. У спектакля есть безусловное достоинство, которого не отнять и не отменить. Если не художественную, то просветительскую задачу он решил. После просмотра театральной копии очень хочется посмотреть, что же за громада такая кинематографический оригинал. Таинственные и загадочные «8½».