В городе Шахтерске, что почти на самой границе с Россией, принимают беженцев из Соледара. В одном из общежитий здесь находится пункт временного размещения (ПВР), через который за последние 10 дней прошло около 500 человек. По их словам, в Соледаре до сих пор очень опасно: ведутся интенсивные обстрелы со стороны отошедших сил ВСУ, гражданских лиц стараются эвакуировать из-под огня, однако в подвалах и погребах до сих пор остаются люди. Как чувствуют себя на новом месте вынужденные переселенцы и что рассказывают они о происходящем на их родной земле — в материале «Известий».
Нон-стоп
Слева от входа в ПВР стоит белый КамАЗ с надписью: «Сахалинское здоровье — жителям Шахтерска!» (остров — партнер по интеграции этого района в российское пространство). Теперь крепкое дальневосточное здоровье не помешало бы и жителям Соледара: они сегодня тут главные пациенты — поднимаются по очереди по ступенькам грузовика и делают флюорографию.
Из окна общежития на втором этаже выглядывает из-за занавески женщина, и в ее застывших глазах, вероятно, отражается всё то, что должен испытывать человек, увидевший картины, которые раньше видел только в старых военных фильмах.
При входе в пункт временного размещения с одной стороны — столы, за ними беженцев принимают работники социальных служб. Документальных вопросов, требующих урегулирования, немало. С другой — диваны и телевизор, пульт щелкают те, кто ждет своей очереди. Для большинства из зрителей российские каналы и русская речь нон-стоп в эфире — в диковинку.
Три-четыре дня
Соледар, а также все освобожденные на сегодняшний день населенные пункты Артемовского района перешли в 2022-м под юрисдикцию Шахтерска: администрация налаживает на новой территории работу органов власти, решает гуманитарные проблемы и принимает у себя беженцев. Так, вчера в ПВР из Соледара прибыли 28 человек. Завтра ждут 25–30.
— Сейчас под нашим началом 34 поселка и города, большинство из них были освобождены еще летом. С 19 января в этом списке Соледар, — рассказывает «Известиям» глава Шахтерска Александр Шатов. — Часть сел покинута. В некоторые жилых, даже находящихся в относительном тылу, до сих пор продолжаются прилеты артиллерии ВСУ. В настоящее время Донецкой Народной Республике принадлежит около 60% территории Артемовского района. Переселенцев из опасной зоны мы размещаем у себя с июля. Кто-то уже успел осесть, закрепиться, нашел работу. Около 50 человек уехало в Россию.
В ПВР Шахтерска люди живут три-четыре дня, объясняет Александр Шатов. Основная задача — пройти процедуры идентификации, решить первичные вопросы с документами, социальными выплатами. После чего беженцев отправляют в другие ПВР республики — в соседних Харцызске, Снежном, Торезе.
С ветерком
Питание в центре размещения бесплатное — три раза в день, пищу готовят повара местных школ. Вода в кране есть: ее подвозят раз в сутки, наполняют емкости, подключенные к водопроводу, объема хватает на всех. С одеждой, средствами гигиены, предметами первой необходимости (у большинства нет ничего) помогают гуманитарщики.
Главное, на что обращаю внимание, — относительное спокойствие прибывших. Для сравнения, с беженцами из тех же Волновахи и Мариуполя весной прошлого года порой трудно было просто установить контакт: слезы, агрессия, тягостное молчание, многие просидели под бомбежками от трех недель до трех месяцев, пережили голод, потерю близких. В Соледаре всё произошло стремительно: город взяли за несколько дней. Отсюда, вероятно, и эта сдержанность.
Впрочем, основной вопрос — что у вчерашних беженцев, что у сегодняшних — стоит одинаково остро: как быть дальше, куда податься, где жить? Крыши над головой лишились практически все.
— К дочке поеду в Петербург, — рассказывает мне 56-летний Михаил, бывший работник соляного рудника № 4. — Я ее с внучкой туда в 2018-м отправил. С работой у нас туго стало. Соль, которую мы добывали, Украина в Россию после победы Майдана отправлять перестала. Объемы производства сократились. Пытались переориентироваться на Европу, но толку было мало. До 2014-го, например, мы трудились в три смены, а тут стали в одну, да и то день через день…
Михаил рассказывает, что здесь, в ПВР, встретил соседей по улице.
— Вот Вася, через дорогу его дом, — кивает мужчина. — Вот тетя Наташа, Васина мама. Там — Орлы. А это Андрей — мой хороший товарищ.
Эвакуацию Михаил характеризует такими штрихами:
— Выезжали на военном фургоне, и водитель сразу предупредил: «Если разрывы, стрельба, не обращайте внимания, всё равно никуда не денешься. Главное, держитесь — везти буду вас, как дрова, ни на одной ямке не приторможу!» Так и ехали. С ветерком.
«Без них не уйду»
Среди эвакуированных жители не только Соледара. Валентина — из Артемовска, за который сейчас идет основное сражение. О происходящем в городе говорит: «Всё горит, трещит. По всем швам!» Выехала из эпицентра событий она с мужем 16 января.
— Прятались в подвале. А потом вдруг слышим — кто-то бьет в дверь, рвется к нам, — вспоминает. — Испугались, мало ли что! А это солдаты русские: «Есть кто?!» Мы сразу отозвались. А то, по их словам, еще чуть-чуть бы и гранату кинули. Они спросили: «Поедете на безопасную территорию?» Мы: «Да, да!»
За три дня до этого рядом с домом Валентины разорвался снаряд.
— Мужа контузило, — объясняет она. — Рядом еще российские военные находились, и они закричали нам, что один из бойцов у них погиб. Я подбежала, посмотрела, а он моргает. Объясняю: «Да он жив!» Затащили мы его к нам в подвал. Они ушли за подмогой, а этот парень остался. С разорванным бедром, даже пока не перебинтованным. Его тошнило, и он очень просил пить. А у меня только вишневый сок в банке. И я его соком поила... Потом ребята вернулись, забрали.
60-летний Валерий — из Клещеевки, которая несколько дней назад перешла под контроль российской армии. Эвакуировался с неходячей мамой.
— В подвал ее не спустишь. И когда совсем край наступил, я решил, что надо спасаться, — разводит руками Валерий. — ВСУ ушли из села и закрепились на возвышенности рядом, там у нас такая горка. И теперь хотят сровнять село с землей — долбят без перерыва!
Елена эвакуировалась из поселка Свердлова, что входит в Соледар. Выехала с двумя собаками — сенбернаром Лаймой и шпицем Фантиком (живут с ней в комнате и сейчас).
— До 8 января у нас в поселке еще в магазин могли ходить. А украинских военных была просто тьма: техника одна в одну, танки, бронетранспортеры, солдаты. За ними и обычных-то жителей не было видно! — рассказывает она. — Потом пошло по нарастающей. 16-го, когда я уходила, улицы уже горели.
Последние годы Елена (в прошлом — сотрудник соляного рудника) работала почтальоном, знала всех в своей округе. В начале января, по ее словам, в поселке жили 52 человека. Сейчас в погребах должно находиться еще не менее 15, в основном старики.
— Дома у меня девять котов осталось. Две коровки, два бычка, козы. Пришлось бросить, — вздыхает женщина. — Всех бы забрала, но как? Только собак смогла. Военные говорили мне: «Оставь, жизнь дороже!» А я: «Нет, без них не уйду». В подвале собака лапами меня обнимала и грела, и кровь зализывала, убирала языком слезы, когда мне лицо стеклом посекло после одного из обстрелов. А однажды, когда начался пожар в хате и я рванула посмотреть, Лайма вытянула меня из дыма обратно. Когда мы с военными выходили и 3 км в темноте шли пешком, она бежала впереди и выводила нас. А вы говорите — бросить…
Сергей Прудников, Шахтерск