В ДНР за последние недели произошли коренные изменения — вхождение в состав РФ, объявление военного положения. Однако ключевой темой на повестке в республике по-прежнему остается безопасность: станет спокойно, удастся отодвинуть линию фронта от городов — можно будет говорить о полноценном решении всех, и старых и новых, вопросов. Как живет Донецк сегодня и как справляется с гуманитарными проблемами — в специальном репортаже «Известий».
Дети и старики
В ДНР я не был больше месяца. Выехал, получается, из одного государства, въехал в другое. Приграничных препон, впрочем, эти преобразования пока не отменили: еще на прошлой неделе (после объединения) приходилось, как и прежде, проходить всё те же две таможни, тратить два-три часа на ожидание. Несколько дней назад пограничную структуру ДНР наконец упразднили. На месте российской таможни теперь действует контрольно-пропускной пункт с проверкой документов и досмотром машин. Что длинных очередей, конечно, не отменяет. «Стало чуть легче дышать, — поделились дончане на КПП. — Полноценное объединение почувствуем, когда все барьеры наконец исчезнут».
Первое, что бросается в глаза при въезде в Донецк, — мамы с детьми, малыши на улицах. Следя за происходящим в ДНР из новостей, многие в России недоумевают: «Разве там кто-то остался? Разве там можно жить?» Да, жить тяжело и опасно. Но люди остаются, сотни тысяч. При этом звуки канонады, которые слышны из любого района, не смолкают ни на час. Жертвы фиксируются ежедневно, исключений из правил, увы, не бывает. Только на минах-лепестках, как рассказали мне в представительстве ДНР в Совместном центре контроля и координации, за последние три месяца подорвалось более 80 гражданских.
Невозможно не обратить внимание и на то, что на улицах очень много стариков. С тележками, с рыжими от ржавчины бутылками для воды, с авоськами и пакетами. Тех, кто одинок, кому некуда ехать или нечего терять.
Мгновение
25 октября один из таких пожилых людей — мужчина 76 лет — погиб во время обстрела на пересечении улиц Университетской и Панфилова, почти в самом центре Донецка. На месте трагедии, рядом с вынесенными витринами разбитой кофейни, осталась лежать его старая черная кепка, до краев полная крови. И бутылка с кефиром.
Там же получил ранение мой знакомый — рабочий одного из донецких заводов по имени Руслан. Он ехал на велосипеде домой и в эту самую минуту оказался на злополучном перекрестке.
— Мгновение, свист в небе, разрыв, и ты уже валяешься на асфальте, — рассказывает Руслан. — Секунда, не сориентироваться, не укрыться… После прилета люди с криками бросились врассыпную. Я увидел, что правая рука у меня в крови, куртка порвана. Но пальцы двигаются. Понял, что в горячке, в шоке, смогу добраться обратно до работы — рядом, сел на велосипед и поехал. На проходной сказал охраннику: «Ранен, неси бинт». Он сделал перевязку, дал воды — меня начало мутить. Потом приехала «скорая». В больнице выяснилось, что осколок прошил руку насквозь, порвал мышцы. Но кость не задета. Зашили. Всё нормально, повезло даже. Чудо…
Последняя ниточка
Недавнее введение военного положения ситуацию в ДНР не изменило, пока всё остается по-прежнему. Беспокойство у населения вызвали некоторые статьи особого режима, такие как «возможность привлечения граждан к выполнению работ для нужд обороны, например рытья окопов» или «изъятие имущества, в том числе автомобилей, с последующей выплатой государством их стоимости». Но практически сразу руководство республики разъяснило, что «кардинальных изменений не произойдет и свободы граждан не будут ограничены. Республика уже 8,5 года живет в условиях военного положения. Сейчас этот статус закреплен официально».
Один из населенных пунктов, который на протяжении 8,5 года на себе испытывает все прелести военного положения и времени, — поселок Александровка. До украинских позиций от него — 300 м через поля, до Донецка по «дороге жизни» — 3 км.
— Очень напряженно, гасят нас каждый день, — рассказывает «Известиям» глава Александровки Константин Чалый, дважды контуженный за последние месяцы. — Школа, в подвале которой располагается бомбоубежище и которую два года назад мы отремонтировали и обновили, уничтожена и восстановлению не подлежит. Четвертый этаж обрушился на третий, третий на второй и так далее. Бомбоубежище свои функции тем не менее выполняет: каждый день там прячутся наши люди.
Жителей в Александровке, несмотря на смертельную угрозу, остается немало — не меньше 700.
— Связь с городом благо есть. Такси не ездят, опасно. Но ходит общественный транспорт — две маршрутки. Два героя-водителя на свой страх и риск несколько раз в день привозят и отвозят людей. Низкий поклон им! Не разрывают последнюю ниточку.
Еще 150 дней
Один из самых насущных вопросов в Донбассе — вода. Ее фактически нет. Донецкая агломерация с февраля отрезана от своего главного источника питания — канала Северский Донец – Донбасс, берущего начало в Славянске.
В июне с помощью военных строителей и московских коллег, которые пришли на помощь сотрудникам «Воды Донбасса», удалось построить несколько новых ниток и пустить воду из трех водохранилищ, располагающихся в центральной части ДНР. Но время идет, запасов в них осталось до конца года. При этом все эти источники закрывают потребности города едва-едва на четверть!
— Мы принимаем очередные экстренные меры, — рассказал «Известиям» главный инженер «Воды Донбасса» Сергей Мокрый. — Начата прокладка трубопровода от подземного водозабора Кипучая Криница, что находится в 35 км южнее Донецка в районе Старобешева. С его помощью мы сможем запитать южные районы столицы. При включении этого источника Донецк сможет продержаться еще 150 дней.
Как избежать гуманитарной катастрофы? Специалисты говорят, что обсуждается аварийный вариант проекта по переброске воды из России, с Дона, на расстояние 200 км. Но по затратам и масштабу он сравним разве что со строительством Крымского моста, а потому реализация его вряд ли возможна. Основная надежда на военное очищение территории, по которой проходит канал, и занятие самого Славянска.
Дефицит воды напрямую сказывается, конечно, и на отопительном сезоне, который в ДНР еще не стартовал (за исключением социальных объектов). Ключевая причина — недостаток всё той же воды в системах отопления. В настоящее время во дворах Донецка начато бурение скважин для запитки котлов и труб, другого выхода нет. Также используется вода с шахтных водосливов, в ход идет всё.
Не опускать руки
На резонный вопрос дончанам: «Почему вы не уезжаете, если каждый день подвергаетесь смертельной опасности, если столь тяжелы бытовые условия?» — каждый отвечает по-своему. «Куда?», «Кто нас ждет?», «Страшно начинать всё с нуля». И еще часто: «Значит, не приперло окончательно».
В Донецком театре оперы и балета продолжают ходить на работу несколько сотен человек — вокалисты, балерины, музыканты. При этом спектаклей в своих стенах театр (как и другие учреждения культуры) не дает, массовые мероприятия запрещены.
— И все-таки наши артисты и музыканты собираются, поддерживают форму, репетируют, — поделилась с «Известиями» главный режиссер театра Оксана Антоненко. — Это, конечно, не дает опускать руки, мы понимаем, что нужны.
При этом, по словам режиссера, новые постановки и выступления артистов проходят регулярно — от небольших местных выездов до гастролей в Москву.
— Весной выступали под Мариуполем с программой «По главной улице с оркестром», — объясняет Оксана Антоненко. — Ездим по госпиталям, школам. В сентябре были в Москве, в рамках фестиваля «Видеть музыку» выступили на Новой сцене Большого театра с балетом «Пер Гюнт» и оперным спектаклем «Любовные похождения сэра Джона Фальстафа». На ноябрь готовим новые программы.
Сотрудница краеведческого отдела Центральной республиканской библиотеки Эльмира А. говорит, что до лета была точно уверена: никогда не покинет Донецк, «даже мыслей не возникало». А в начале осени, когда стало понятно, что ситуация не меняется, появились сомнения.
— Иногда даже чемоданы начинаю собирать, — делится Эльмира. — Но пока только мысленно. У меня всегда было такое ощущение: если уеду — значит, не выдержу, сдамся. Город — это люди, если все уедут, что же тогда? Возможно, это неправильно. Но эти чувства до сих пор сохраняются внутри и как-то удерживают.
Сергей Прудников, Донецк