Микки-Маус оказывается в рассаднике хиппи, соратница Алексея Иванова помогает попасть в древнюю Пермь, а статуя Сталина появляется и исчезает. Сквозная тема ежемесячного книжного обзора «Известий» — путешествия и метаморфозы. И хотя все новинки, описанные ниже, относятся к нон-фикшну (главные произведения художественной литературы — прежде всего, новый труд Пелевина — мы опишем отдельно), сюжеты здесь не менее увлекательные и захватывающие, чем в приключенческих романах.
«Вдалеке»
От контркультурных исканий к индустрии путешествий в Непале
Марк Лехти
500-страничная биография туристического Непала — небольшого азиатского государства, зажатого между Индией и Китаем — оказывается крайне эффектным способом рассказать о формах эскапизма в XX веке. Недовольство западным образом жизни — эмоция для самого Запада, в общем, вечная, однако конкретные объекты недовольства менялись в разные периоды. Но те или иные группы «недовольных» очень часто искали спасения именно на Востоке. Интерес к Гималаям подогревали романтичные виды недоступных горных вершин. В Азию стремились теософы, отвергавшие науку и христианство в пользу восточной мудрости. Мода на «снежного человека» и левитирующих монахов активно завоевывала масскульт. Комиксы в том числе: в довоенное время в Тибете побывали и Микки-Маус, и Тинтин, и даже постоянно проживал супергерой по имени Зеленый Лама.
Интерес был подогрет до предела, когда в 1951 году Непал наконец открыл свои границы для зарубежных туристов. Почти одновременно закрылся Тибет, так что «путь в Катманду» (в непальскую столицу) стал обязательным маршрутом охотников до восточной экзотики — в диапазоне от теософов до битников и хиппи, а также энтузиастов поисков йети, альпинистов или охотников. Одно время сюда приезжали даже ностальгирующие британские «имперцы». Вышедшая из-под английского владычества Индия стремительно освобождалась от внешних признаков травматичного прошлого. Что до Катманду, здесь воссоздавали и культивировали для приезжих «уютный» вещный мир колониальных времен. Не меньше западных туристов автора интересует и трансформация Непала под влиянием гостей — к слову, не только и столько негативная.
Американский антрополог Марк Лехти сам впервые побывал в Непале еще ребенком и сохранил любовь к этим местам на всю жизнь. Книга написана живо и читается как авантюрный роман — даром что авантюристов и эксцентриков на ее страницах предостаточно. Чего стоят только русские эмигранты Борис Лисаневич — артист дягилевской труппы, который основал самую популярную гостиницу в Непале — и голливудская актриса Зина Рачевски, одна из первых западных женщин, ставшая буддийской монахиней.
«В сердце Пармы»
Юлия Зайцева, Елена Растянис, Алексей Рачунь, Елена Мазур
Как ни печально — невозможно погулять по Средиземью, вымышленному континенту из романа «Властелин колец» Джона Р.Р. Толкиена. Поэтому фанаты вынужденно совершают паломничества по Новой Зеландии, где снималась знаменитая трилогия Питера Джексона. Аналогично поклонники «Игры престолов» путешествуют по Хорватии, Марокко и прочим местам, которые в культовом сериале «играли» Вестерос и Эссос — материки, рожденные фантазией Джорджа Р.Р. Мартина. Случай Алексея Иванова — уникальный в своем роде. Он творит миры, в которые можно реально попасть. Тот же роман «Сердце Пармы» в жанре эпического этнофэнтези (6 октября в прокат выходит его экранизация от режиссера «Движения вверх» Антона Мегердичева) — географически более чем достоверен, а описанные места доступны к посещению любому желающему.
В каком бы жанре не работал Иванов, процесс сбора материалов всегда включает посещение мест событий будущей книги. Организацией этих путешествий как раз и занималась продюсер писателя Юлия Зайцева, инициатор серии путеводителей «Путешествия с Алексеем Ивановым». 200-страничный томик «В сердце Пармы», как и все последующие книги, построен как прикладное руководство — историко-культурный контекст в формате вопросов и ответов («что такое звериный стиль?»; «как выглядел идол Золотой бабы?» и т.д.), список маршрутов (как добраться, что посмотреть, на что обратить внимание, где поесть), соответствующие цитаты из книг Иванова. Научно-популярные тексты сознательно написаны не академично, с отсылками к «Индиане Джонсу» и той же «Игре престолов» — пуристы жанра явно поморщатся, а краеведы уже пишут разборы фактических несоответствий.
И тем не менее книгу сложно переоценить — по прочтении руки так и тянутся немедленно собрать походный рюкзак. В то же время хочется пожелать, чтобы путеводитель поскорее устарел, а на базе описанных маршрутов возникла настоящая туристическая индустрия.
«Этюды об Эйзенштейне и Пушкине»
Наум Клейман
Казалось бы, какое странное соседство — Эйзенштейн и Пушкин, режиссер и поэт. Оба великие, кто спорит, но разве одного величия достаточно для книги? Объединяет героев, прежде всего, автор этюдов, Наум Ихильевич Клейман (в этом году ему исполняется 85 лет). Первый директор московского Музея кино, крупнейший специалист по Эйзенштейну — и пушкинист-энтузиаст. Свою не самую очевидную исследовательскую эволюцию Клейман объясняет в предисловии: трудности в реконструкции авторского замысла Эйзенштейна в 1970-е годы привели молодого киноведа к текстологии. Молодая наука о молодом искусстве остро нуждалась в помощи от старших наук, изучающих «старшие» искусства, а в литературоведении самой развитой и авторитетной областью была именно пушкинистика.
С тех пор оба героя оказались в сфере интересов Клеймана, и оба направления методологически успешно дополняли друг друга. В 500-страничном, хорошо иллюстрированном томе собраны написанные в разные годы текстологические (в широком смысле) этюды — в сущности, культурологические детективы, где нет преступления, но есть улики, благодаря которым дотошный сыщик может восстановить удивительные контексты хрестоматийных и вроде бы хорошо изученных сюжетов. Эйзенштейн, конечно, доминирует. Ему посвящено два раздела (о фильмах «Броненосец «Потемкин» и «Иван Грозный» соответственно). Пушкинскому «Евгению Онегину» — один. В четвертом разделе («Формула финала») великие встретятся — среди прочего, там исследуется замысел неснятого фильма Эйзенштейна о Пушкине.
«Котел алхимика»
Осязательный взгляд и незрительное восприятие
К выставке «Котел алхимика» («Известия» рассказывали о ней) ГМИИ им. А.С. Пушкина выпустил не просто каталог, а полноценную книгу, смешивающую в одном котле тексты самого разного плана, иллюстрации и даже тактильные мотивы: большинство страниц матовые, но есть и глянцевые, вдобавок, кое-где материалы даны в альбомной ориентации, так что во время чтения приходится переворачивать и издание. Всё это согласуется с ключевой темой, охватывающей различные аспекты незрительного и — шире — вообще нестандартного восприятия. Символика слепоты в мировом искусстве, преображающие свет средневековые витражи, «стекла Клода», придающие пейзажу за окном классицистскую гармоничность, интуитивное рисование дадаистов, нейровзгляд, обоняние как медиа...
Сюжеты, раскрытые искусствоведами и историками, в книге соседствуют с фрагментами повести Оноре де Бальзака «Неведомый шедевр» и философского труда Жака Деррида «Мемуары слепого: автопортрет и другие руины», а также с цитатами из текстов Мастерской пространственного реализма Михаила Матюшина, русского авангардиста, разработавшего теорию «расширенного смотрения». И пусть читателя не отпугивает «заумность» названий некоторых статей. Сборник читается легко и постоянно возбуждает любопытство все новыми неожиданными поворотами (уже не буквальными, а фигуральными), хотя проглотить материалы в один присест проблематично — как раз из-за концентрации совершенно новой для широкой публики информации. А еще это в некотором роде спойлер: музей показал пока только первую часть экспозиции, но издание охватывает весь проект. Тем более интересно, приедут ли к нам, например, великолепные произведения исландца Олафура Элиассона, репродукции которых помещены в книге. Но должна же остаться интрига!
«Между небом и землей»
История павильона «Космос» на ВДНХ
Павел Нефедов
История одного здания, пусть даже весьма примечательного, может показаться локальным и «узконаправленным» сюжетом. Книга исследователя ВДНХ Павла Нефедова убеждает в обратном. В судьбе строения архитекторов Виктора Андреева, Ивана Таранова и Надежды Быковой отражается судьба всей страны: от культа личности через космическую эру до дикого капитализма. Сначала там была экспозиция, посвященная механизации сельского хозяйства СССР, у входа красовалась огромная железобетонная статуя Сталина работы Сергея Меркурова. Но через 10 лет после установки скульптура стала разрушаться, да и «вождя народов» уже было принято изображать иначе, а утвердить новый проект не успели.
В хрущевские времена павильон был переориентирован на космическую тематику, в частности, его посещал сам Гагарин. Ну а в 1990-е монументальное здание превратилось в огромный крытый рынок для садоводов. Наконец, в XXI веке произошло возвращение к первоначальному выставочному предназначению павильона. Павел Нефедов описывает все эти метаморфозы, насыщая повествование подробностями, цитатами из документов и, конечно, дополняя множеством иллюстраций (архитектурные чертежи, фотографии разных лет, эскизы).
«KGBT+»
Виктор Пелевин. 18+
«KGBT+» Виктора Пелевина — автофикшн, написанный от лица некогда суперуспешного, но опального «вблойщика» Кея. Автор рефлексирует над коллективными фобиями, деконструирует конспирологические теории и делится с читателем ожидаемым дзен-гештальтом: все сущее — пустота. Притом это один из немногих опусов Пелевина, не обращающий в пустоту своего героя.
Девятнадцатый по счету роман главного постмодерниста и мистификатора всей страны Пелевина – своего рода продолжение «Трансгуманизма», который на самом деле не столько сборник рассказов, сколько готовая «вселенная», располагающее к спин-оффам и сиквелам. Провокационное название «KGBT+» - это никнейм блогера и стримера ближайшего будущего, который, как и его конкуренты, озабочен созданием ультрахайпового контента и его активным продвижением в массы. Таких, как он, называют «вбойщиками», где «вбойка» — это жанр наподобие рэпа, но только, помимо бита и смыслов, на аудиторию транслируются еще и ощущения. А в букве «Г» зашифрован инициал Герды, красивой и харизматичной подружки Кея, в имени которой читатель может усмотреть аллюзии на андерсоновскую сказку об обледенелой душе. Впрочем, лишь для того, чтобы обнаружить, что писатель опять обвел его вокруг пальца.
К художественному методу Пелевина, нанизывающего на глобальный сюжет «пути героя» (всегда немного «простака») фабульные конструкции из сводок новостей и общественных фобий, все давно привыкли. Так что дотошные умы снова могут ловить «пасхалочки»: фемины со страпонами, масоны с градусами, эко-повестка и исповедь суперуспешного стримера — все на своих местах. Новый роман Пелевина силен тем, что сюда можно вчитать любые смыслы, чем аудитория уже с удовольствием занимается, расшифровывая обманчиво лобовые метафоры и примеряя их к действительности, которая иногда потрясает сильнее любого, даже самого гениального воображения.