Чумак заряжает банки с водой через телевизор, Томас Манн ищет «Волшебную гору», Байрон популяризирует альпинизм. Август запомнится благодаря и актуальному нон-фикшну, и новинкам художественной литературы — «самолетный» триллер поспорит за внимание читателя с беллетризированной биографией автора «Будденброков». «Известия» выбрали лучшее среди нового.
«Падение»
Ти Джей Ньюман
Тот случай, когда «Падение» обеспечило взлет. 240 страниц нового триллера читаются совсем иначе, если знать их предысторию. Ти Джей Ньюман почти десять лет проработала стюардессой, а до этого безуспешно пыталась стать актрисой — с помпой отправилась покорять Нью-Йорк, однако в итоге бесславно вернулась в родной Финикс (Аризона). Унизительное фиаско сделало Ньюман скрытной — свой роман она долго держала в тайне, писала во время перелетов на салфетках и чеках. И ее упорству трудно не позавидовать. Рукопись отклонило 41 издательство, сам текст пришлось неоднократно переделывать по советам редакторов — опять же, без отрыва от основной работы. Но зато каков итог! Семизначный аванс и контракт от Universal — студия отвоевала право на экранизацию в борьбе с еще 13 кинокомпаниями. Так бывшая стюардесса стала восходящей звездой жанровой литературы.
Опыт работы в небе не пропал даром — с земли таких деталей не разглядеть. «Падение» — что-то вроде производственного триллера, смесь «Скорости» (культовый боевик с Киану Ривзом и Сандрой Буллок) и романа «Аэропорт» Артура Хейли. Стремительный адреналиновый аттракцион, который аккуратно надстроен над дотошно воспроизведенной рутиной. По сюжету Билл Хоффман, пилот обычного рейса Лос-Анджелес – Вашингтон, оказался перед невозможным выбором: террорист сообщает ему, что захватил в заложники его семью, и требует разбить самолет. Вопреки запрету Билл доверяется своему экипажу — и теперь им всем вместе нужно придумать, как, не вызывая паники среди пассажиров, найти в салоне сообщника злодея и предотвратить теракт. И вот в чем явное новаторство — кажется, еще никто не уделял столько внимания скромному на первый взгляд труду бортпроводников.
«Волшебник»
Колм Тойбин
Тойбин — один из ведущих ирландских прозаиков, наиболее известный по роману «Бруклин», который не так давно был экранизирован в Америке (с Сиршей Ронан в главной роли) и получил три номинации на «Оскар». Многое из написанного им на русский еще не переведено — как например, «Мастер» (2004), наделавшая шума беллетризированная биография писателя Генри Джеймса. Но вот последней книге Тойбина повезло больше: «Волшебник» появился у нас на прилавках всего год спустя после выхода на английском. И это тоже своего рода биографическое исследование средствами литературы — роман по мотивам жизни и творчества Томаса Манна, автора «Будденброков», «Волшебной горы» и многих других произведений, без которых невозможно представить историю литературы прошлого века.
Сам язык и избранный жанр семейной саги недвусмысленно напоминают Манна (что сделано явно сознательно), но автор пытается воспроизвести не столько букву, сколько дух. Тойбин пишет все-таки по-своему, без фирменных манновских отступлений, развивая порой удивительную скорость повествования — но сама лепка характеров, психологические мизансцены, интонация узнаются сразу. Тягаться с великими — неблагодарный спорт, однако Тойбин и не пытается соревноваться на чужом поле, а воспроизводит в лабораторных условиях алхимический эксперимент претворения прозы жизни в литературную прозу. Есть некоторые сомнения, что профессиональные литературоведы будут согласны с интерпретациями Тойбина, но задача-минимум явно выполнена: по прочтении понятно, из какого сора росли те самые романы, не ведая стыда.
«История одиночества»
Дэвид Винсент
Кажется, перевод книги английского историка Дэвида Винсента (преподавал в Оксфорде и Кембридже) припоздал на пару лет — это было бы самое нужное чтение в период самоизоляции, когда на несколько месяцев социальные связи были сокращены до минимума и миллионы людей были предоставлены сами себе. Кто-то потратил время с пользой — отдохнул от общества, учил языки или читал отложенные книги. Другие, напротив, тосковали по былой интенсивности общения и свободе передвижения. Винсент как раз исследует эту амбивалентность понятия «одиночество». Человеку вроде бы тяжело в одиночку, без семьи и друзей, и в то же время хотя бы периодически ему нужно свободное время на себя. Минуты тишины необходимы даже отъявленным экстравертам.
Историю английского общества конца XVIII — XX веков Винсент пересказывает через борьбу двух взаимопротивоположных тенденций — к единению с людьми и к уединению в личное пространство. С последним прогресс особенно очевиден. По мере развития города, индустрии туризма, товаров массового потребления человеку всё легче побыть наедине с самим собой. Вскрываются не самые очевидные сюжеты. Вот поэт Байрон воспевает дикую природу — далее под влиянием романтиков становится популярен альпинизм, а с появлением шумоподавляющих наушников можно забыть о городском шуме, даже находясь в толпе. Винсент не забывает и про газетные кроссворды, и собирание пазлов, и ритуал курения трубки, и, конечно, смартфоны. Самое главное, предупреждает автор, не заиграться в уединение — а то можно стать по-настоящему одиноким.
«Голос миллениалов»
Сергей Уваров
Прошло ровно 20 лет после публикации скандальной книги Владимира Мартынова с говорящим названием «Конец времени композиторов». Один из самых интернационально известных российских композиторов (среди прочего, его произведения звучат в фильмах Паоло Соррентино) доказывал тогда, что ничего нового в музыке уже сказать нельзя, можно лишь повторять пройденное. Манифест получил резкую отповедь внутри профессионального сообщества (София Губайдулина заявила даже, что Мартынов дает теоретическое обоснование уничтожению культуры), однако не сказать, что совсем не встретил сочувствия. Выход именно в эти дни книги музыковеда и культуролога Сергея Уварова, конечно, просто совпадение, но совпадение символичное. Новый труд убеждает, что время композиторов вовсе не кончилось.
Заглавие несколько скромничает — посредством книги можно услышать целое многоголосие первого постсоветского поколения композиторов (некоторые если и застали СССР, то маленькими детьми). 12 героев — 12 интервью, дополненных авторскими очерками. Есть Москва, есть Петербург, есть два представителя уральской школы, Нижний Новгород. Николай Михеев — в свои 30+ председатель Союза композиторов Якутии. Мурат Кабардоков (известный, среди прочего, работой с Александром Сокуровым) из Кабардино-Балкарии, а Николай Попов — из Башкирии, и хотя работают в столицах, связь с малой родиной сохраняют.
Что же их всех объединяет, кроме возраста и того, что все они уже состоялись как профессионалы? Среди прочего как раз трудность классификации. Все очень разные — кто сочиняет симфонии для органа, а кто ищет красоту в шуме. Кто добавляет элементы джаза, рока, электроники, а кто предлагает исполнителю играть на традиционном рояле ногтем. Все прекрасно образованы, но никак не комплексуют из-за того, что всё великое уже сделано до них.
Самой книге также тесно в рамках просто книги — повествование предполагает интерактив. После каждого разговора полностью (!) приведена партитура одного произведения автора, которое тут можно послушать, пройдя по QR-коду.
«Убывающий мир: история «невероятного» в позднем СССР»
Алексей Конаков
Как же так получилось, что страна, отправившая человека в космос, через несколько десятилетий будет массово смотреть трансляции сеансов Анатолия Чумака и подставлять к телевизору банки, чтобы зарядить воду «исцеляющей» энергией? Вопрос далеко не праздный, однако, как ни странно, первая монография о паранауке и нью-эйдже в СССР выходит только сейчас. Независимый исследователь Алексей Конаков дотошно зафиксировал и пересказал едва ли не все очевидные и невероятные увлечения советских граждан. Среди них — НЛО-мания и уфология, поиски снежного человека на Памире, мода на йогу, а также интерес к телепатии, гипнозу и экстрасенсам, в диапазоне от «владеющей телекинезом» Нинель Кулагиной до целительницы Джуны, к услугам которой прибегали Андрей Тарковский и Аркадий Райкин.
Исследование основано только на опубликованных источниках, однако все эти разрозненные свидетельства впервые собраны в единый сюжет. Автор дистанцируется от критики антинаучных теорий, скорее, описывает их как социальный и культурный продукт. Невозможно не воздать должное колоссальному труду — как и закрыть глаза на некоторые упрощения. Например, маргинализацию паранауки Конаков нередко объясняет политикой властей — хотя речь идет о чисто академической полемике. Гипотеза не подтверждается, и от нее отказываются. Также не вполне получилось вписать перечисленные феномены в культурный контекст — как правило, автор пересказывает публикации в научных или научно-популярных изданиях, а затем кратко перечисляет упоминания НЛО или йоги в песнях, книгах и фильмах.