Паритет евро и доллара в августе оказался достаточно продолжительным. Более того, некоторые аналитики предсказывают, что европейская валюта может в будущем обвалиться еще сильнее, вплоть до исторических минимумов. Само по себе это показывает слабость европейской экономики, но во многих случаях падение курса валюты является своего рода допингом, который поддерживает экономический рост. Почему евро так ослабел и поможет ли его плавная девальвация Евросоюзу — в материале «Известий».
Когда курс евро перестанет падать
Ситуация, когда евро крепче доллара, — привычная, но так было не всегда. Когда единая европейская валюта запустилась в 1999 году, ее курс составлял около $1,15. Однако война в Югославии приблизила соотношение к равному, а кризис доткомов в 2000 году, повлекший бегство инвесторов в американские долговые бумаги, вообще опустил евро до 85 центов. С конца 2002 года евро начал восстанавливаться, в определенный (перед кризисом 2008 года) доходил даже до $1,6, но никогда не опускался ниже паритета — до настоящего времени.
Сейчас курс стабилизировался у соотношения 1:1. В целом с начала года евро потерял 12% стоимости. Это не самая резкая девальвация европейской валюты (в 2008 году падение было намного более стремительным), но спад произошел с исторически крайне низких отметок.
С высокой вероятностью процесс ослабления евро еще не закончен. К примеру, в июле аналитики Nomura, UBS и BCA Research прогнозировали падение европейской валюты до 90 центов к концу года. Сейчас Nomura ждет 97 центов за евро уже в течение пары недель, такой же прогноз на сентябрь дает и Morgan Stanley. Все сходятся в том, что давление на евро усилится в случае обострения в Европе энергетического кризиса.
Почему евро сейчас настолько слаб
Энергетический кризис — безусловно, важнейшая из причин. Сейчас спотовые цены на газ в Европе уже превысили $3300 за 1 тыс. куб. м, что является примерным аналогом нефти по $450 за баррель. Европа вынуждена закупать больше СПГ, предназначающегося для Восточной Азии, но спрос на газ велик и там, что приводит к колоссальному росту цен. При этом и сама нефть стоит много по историческим меркам: марка Brent идет по $100 за баррель, а если учитывать и усложнившуюся логистику доставки, финальная стоимость окажется еще выше.
В другой ситуации сверхдорогому газу можно было бы найти альтернативы, по крайней мере для выработки электроэнергии. Но сейчас энергокризис в Европе стал поистине всеобщим. К дефициту газа стоит добавить проблемы на АЭС во Франции, добрая половина которых закрылась на ремонт. В результате обладающая наибольшими генерирующими мощностями в Евросоюзе страна была вынуждена закупать электричество за рубежом. Одновременно жара и засуха увеличили летнее потребление энергии, и они же привели к рекордно низкому уровню воды в реках, что резко снизило выработку на ГЭС. Теперь Норвегия ограничивает экспорт электроэнергии за пределы страны и это ложится дополнительным бременем на национальные энергосистемы государств Центральной Европы.
Еще одна альтернатива газа — уголь, однако и его поставки из России были ЕС запрещены, причем в первую очередь. Цены в странах, по-прежнему полагающихся на угольную генерацию (например, в Польше) бьют рекорды: заместить российский импорт не так-то просто. Мало того что закупки в Колумбии или Австралии выйдут намного дороже, так еще и энергетический уголь из РФ существенно калорийнее.
В итоге энергоносители приходится закупать по завышенным ценам, что ослабляет платежный баланс стран еврозоны и, соответственно, сильно давит на евро. Хотя энергия составляет лишь небольшую часть ВВП, эти цифры обманчивы. Экономика — сложный механизм, где нехватка одной детали может вести ко всеобщему коллапсу и недостаток энергетической выработки способен ставить на колени целые отрасли промышленности. Поскольку у инвесторов нет уверенности, что ситуация разрешится в сколько-нибудь обозримом будущем, то и евро оказывается непопулярным активом, от него стремятся избавляться. Экономики США и, скажем, Китая также страдают от высоких цен на энергоносители, но их проблемы несопоставимы с европейскими, соответственно, и их валюты чувствуют себя значительно более уверенно.
Однако проблемы евро не сводятся к дорогой электроэнергии. Денежно-кредитная политика также продолжает оказывать давление на валюту союза. В то время как США без всякого стеснения поднимают ставку чуть ли не на каждом заседании ФРС. С начала года Федрезерв уже поднял ставку на 225 базовых пунктов — до 2,25%. В свою очередь, Евросоюз с увеличением ключевой ставки сильно запоздал, впервые повысив ее — причем с отрицательных значений до нуля — только в июле. Если добавить в уравнение еще и зашкаливающую инфляцию, которая в ЕС уже заметно опережает американскую, то становится понятно, что инвестиции в европейские бумаги сейчас — далеко не лучший вариант. И это всё приводит к дополнительному исходу денег из еврозоны и, соответственно, к ослаблению евро.
К тому же остается непонятным, как именно Брюссель собирается бороться с долговыми проблемами, которые обострились на фоне энергокризиса и политических неурядиц. Одна из причин, почему ЕЦБ боится агрессивно повышать ставку, — резкое расхождение в доходностях между облигациями отдельных европейских стран. Больше всего волнений вызывает Италия, долг которой начал стремительно дешеветь еще до объявления ЕЦБ о первом за десятилетие увеличении ставки. По сути, финансово-экономическая стабильность еврозоны последнего времени держалась на дешевой, практически бесплатной ликвидности. Никто не знает, что будет с Италией в случае значительного увеличения ставки, а как сработает специальный «выравнивающий» механизм, который ЕЦБ анонсировал как способ одновременно ужесточить монетарную политику и защитить Италию от дефолта, тоже остается неизведанным. И этот фактор еще сильнее тянет евро вниз.
Девальвация — не выход
В норме падение валюты — далеко не всегда проблема. Иногда это становится, напротив, возможностью, ведь ослабление денежной единицы той или иной страны означает рост конкурентоспособности национальной экономики. К примеру, одним из аргументов в пользу выхода Греции из еврозоны была возможность «перезапустить» экономику, контролируя возможную драхму и тем самым увеличивая привлекательность собственного производства. Германия до введения евро долгое время держала марку ниже реального уровня, так как эта стратегия позволяла наращивать экспорт.
Однако нынешняя ситуация особенная: в условиях колоссальных проблем с цепочками поставок, а теперь еще и энергетическим кризисом, дешевый евро ложится на европейский бизнес тяжким грузом. И некоторый выигрыш по себестоимости производства ни в коей мере не компенсирует колоссальных потерь при импорте, в особенности энергоносителей. Сотни предприятий в самых разных секторах экономики ЕС (в особенности Германии) сообщали, что при текущем положении дел могут закрыться. Ослабление евро всего на несколько процентов для многих из них может быть соломинкой, переломившей спину верблюду. По сути, немецкая экономическая модель — использовать преимущества глобализации, импортировать дешевую энергию и экспортировать сложную продукцию по всему миру — в нынешней ситуации буксует.
Таким образом, слабый евро не смягчает кризис, а усиливает его. В результате экономике еврозоны уже в этом году грозит рецессия, пусть и «мелкая» — спад ВВП на 0,1–0,2% в последние два квартала текущего года. Спад, в свою очередь, может еще сильнее потянуть за собой курс евро и тем самым обострить энергетические и финансовые проблемы в регионе.