Заместитель министра промышленности и торговли Виктор Евтухов на полях ПМЭФ рассказал «Известиям» о том, почему компании просят не разглашать подробности о смене собственника и ребрендинге, а также кто из них намерен вернуться и на каких условиях.
— Что будет с четырьмя заводами, которые IКЕА готова выставить на продажу? Кто-то на них уже претендует?
— Есть два варианта: либо IКЕА сможет их продать, либо продать их не сможет. У них есть желание от этого актива избавиться. Скорее всего, компания будет предлагать потенциальным покупателям рыночную цену. Но рыночная цена до 24 февраля и рыночная цена после 24 февраля — это две разные цены, поэтому здесь компании придется проявить чудеса договороспособности, предложить оптимальные условия, может быть, с рассрочкой платежей по выкупу заводов. Может быть, передать их в принципе менеджменту, как делали многие другие компании, которые, уходя, думали о том, что они потом могут вернуться.
Если IКЕА оценит свои заводы по их рыночной на сегодняшний день стоимости, предложат инвесторам, этих инвесторов найдет и они согласятся на такую сделку, то она сможет получить деньги в рублях в России и делать с ними в России всё что захочет. Не знаю, купить себе квартиры в Москве или коммерческие помещения на будущее или вложиться в другое производство.
Рыночную цену заводов я не знаю. Дилидженс будут проводить те компании, которые будут претендовать на покупку этого актива и давать свою оценку со своими аудиторами. Соответственно, если это будет дисконт, процент 50–60 может быть, или еще больше. Тогда, возможно, примут решение о возможности оплаты этих заводов за рубежом, в том числе в иностранной валюте.
Но так только при этих условиях. Сделок уже таких проходило немало, когда иностранные компании уходили из России и выбирали различные варианты. Но это хорошие активы, это высокотехнологичность, с хорошим оборудованием, производящие востребованную продукцию как в России, так и за рубежом. Поэтому я думаю, что потенциальные покупатели будут, скорее всего, лесопромышленного комплекса, либо это могут быть какие-то крупные ритейлеры.
Это может быть, например, какая-то из компаний, которая готова диверсифицировать свой бизнес с точки зрения вертикальной интеграции — «Петрович» условно, «Леруа Мерлен», «Хофф», еще кто-то, это могут быть абсолютно неожиданные покупатели.
На самом деле в России сегодня столько денег у потенциальных инвесторов, которые понимают, что они могут наконец-то с радостью и удовольствием вложиться в активы в нашей стране. Уже выстраивается очередь интересантов, готовых диверсифицировать свой бизнес.
Я назвал те компании, которые, на мой взгляд, могут потенциально претендовать, я не говорю, что они на это заявлялись. IКЕА только приступила к процессу переговоров.
Компания ведет себя очень дружественно, она долго не увольняла персонал, сейчас сокращают штат на 50%, но при этом выплачивают хороший соцпакет по выходе— семимесячная заработная плата, кому-то с дополнительными бонусами. Естественно, персонал компании — это высококвалифицированные кадры, там серьезный отбор, там серьезная подготовка, там хороший опыт. Я думаю, что эти специалисты, как говорят, спылесошены на рынке другими компаниями.
— Когда розница может начать работать в IКЕА?
— Этого я не могу сказать. Я думаю, только тогда, когда у них максимально восстановится логистическая история, связанная с тем, что большинство заводов, на которые они заказывают продукцию, находятся в Европе. И у них модель такая, что ее трудно повторить. Я точно знаю, что у IКЕА есть большое желание вернуться.
— Как ведется диалог с иностранными компаниями, которые уходят?
— С этими компаниями ведется диалог таким образом: они находят решение, как они сегодня оставляют свои активы в России. Как правило, компании, которые хотят вернуться, они либо договариваются с менеджментом, передают доверительное управление, либо берут компанию независимую, которая готова управлять их активами. Условно отдают их за рубль с возможностью опционно на обратный вход на рынок.
— То есть к прежней жизни мы вообще не вернемся?
— Я считаю, возможно, что мы вернемся. У нас компаний в разных отраслях очень много, многие из них приостанавливают свою деятельность в России и всё равно имеют большое желание вернуться в нашу страну. У нас интересный, привлекательный рынок.
— Но только через управляющую компанию…
— Ну с управляющей компанией заключается договор определенный, с опционом обратным. Можно вернуться, выкупить у компании обратно свою долю. Оплатить какие-то инвестиции, которые будут сделаны. Но это опять-таки гражданско-правовые отношения, зачем нам здесь сейчас их обсуждать.
— Вы говорили, что уже были сделки с 50–60% дисконтом. Кто так продал свои активы?
— Я не буду называть эти компании.
— Ну намекните, это ритейл или какие-то отрасли?
— Я вам привел пример. Я говорю еще раз: если ты хочешь получить средства за рубежом, продавая свой актив, то должен готовиться к тому, что эти деньги ты можешь получить, если договоришься с потенциальным покупателем, с большим дисконтом. Либо, пожалуйста, получай их здесь, либо через специальный счет, соглашаясь, что эти деньги будут на специальном счету.
— Кто в самое ближайшее время может открыть свои двери и возобновить работу?
— Это такое сейчас движение активное, я сейчас даже называть никого не буду. Мы вам открыли «Вкусно и точка», вот, пожалуйста. Просто многие компании просят не говорить, не оглашать эту информацию, они подготавливают все необходимые мероприятия.
Например, как уходил Макдоналдс. Он всё передал с определенными условиями — сохранить персонал, заработные платы, не употреблять их бренд, изменить дизайн упаковки и так далее. Но при этом они всё оставили. Но если бы это разглашалось заранее, то сама компания, штаб-квартира Макдоналдса, подверглась бы давлению внутри своей страны — уходите полностью, ничего не оставляйте, закрывайтесь, распродавайтесь. Поэтому все-таки это интимная история. Когда будут понятные кейсы, я вам скажу о них обязательно.