Автопроизводители устраивают «гладиаторские бои», щи вступают в схватку с борщом, а парторг Дунаев сражается с галлюциногенными сказочными героями. В нашей апрельской подборке книжных новинок нон-фикшен истории не уступают по драматизму и накалу страстей выдуманным сюжетам. Но, впрочем, все эти «батлы» объединяет полная безобидность. Тяжелее всего придется читателям: издания одно другого объемнее! «Известия» выбрали, на что не жаль потратить время.
«Ford против Ferrari: Cамое яростное противостояние в автогонках. Реальная история»
Эй Джей Бэйм
В 1960-е на автогонках «24 часа Ле-Мана» в напряженной схватке схлестнулись два колосса автомобильной индустрии. Спортивные победы гарантированно увеличивали продажи, но борьба за потребителей и новые рынки сбыта быстро стала делом чести для всех участников, от владельцев и топ-менеджеров до инженеров и гонщиков. Битва за скорость — это соперничество не только инженерной мысли, но и человеческого духа: под металлической кожей спорткара бьются два сердца — машины и человека. Тысячи зрителей наблюдали за новыми гладиаторскими боями своими глазами, миллионы — по телевидению. И жесткие правила вместе с футуристическим дизайном спорткаров лишь едва драпировали варварскую природу состязаний — на «Ле-Мане» нередко гибли и гонщики, и болельщики.
Как правило, выход или переиздание книги подгадывают к релизу экранизации. Бестселлер американского журналиста Эй Джей Бэйма появился на русском языке спустя три года после выхода биографической драмы «Ford против Ferrari» (главные роли исполнили Кристиан Бэйл и Мэтт Деймон). Но его стоило ждать. 400-страничный нон-фикшн читается как приключенческий роман, экшен-эпизоды треплют нервы не хуже триллера, а главное — никакого вымысла, история основана на реальных событиях. Автор перелопатил массу материалов, взял многочасовые интервью у главных участников событий и божится, что даже диалоги — это не беллетризация, а реконструкция на основе перепроверенных воспоминаний. Показательно, что страстью героев заразился не только сам Бэйм, но и его семья, которая годами, как и он, жила этой книгой. Жена переводила с итальянского, мама сидела в библиотеке, отец комментировал черновики.
Отдельно стоит упомянуть, что российская версия отлично издана: много фотографий (есть даже карта «Ле-Мана»!) и хороший перевод, проверенный научным редактором.
«Русская кухня: от мифа к науке»
Ольга и Павел Сюткины
Русская кухня — это не только щи, блины и квас, уверяют историки Ольга и Павел Сюткины. Напротив, «посконно-домостроевский» набор блюд, к которому часто апеллируют патриотически настроенные энтузиасты, лишь малая часть огромного явления, и далеко не самая интересная. Средневековая кулинарная культура — это культура голода, вынужденная адаптация запросов под обстоятельства. Кухня меняется вместе с обществом и чутко реагирует на социально-экономические, политические и культурные сдвиги. Именно с таких междисциплинарных позиций авторы и рассматривают многовековую историю русской кухни — как зеркало общества, элемент национальной культуры и недооцененный источник по истории страны.
На протяжении 600 страниц Сюткины рассуждают и отвечают как на глобальные, так и на частные вопросы. К первым относятся, например, такие. Что мы вообще может знать о самом древнем периоде — и насколько близки к реальному положению вещей кулинарные реконструкции в эпике «Викинг»? Как повлияли на наш рацион православная религия и ритуалы, во многом унаследованные от языческих времен? Какие новации мы подглядели из «окна в Европу», которое прорубил Петр I? И настолько ли радикальной была советская реформа системы общественной питания (в ходе которой и появилась существующее до сих пор стандартное меню столовой)? В то же время по ходу разговора мы узнаем, кто же все-таки «главнее» — борщ или щи, русское ли блюдо голубцы и какие напитки потерпели поражение в конкуренции с квасом (а жаль).
«Лавкрафт. Я — Провиденс. Книга 1»
С.Т. Джоши
Говард Филлипс Лавкрафт далеко не самый массовый автор, однако культовая фигура для американского масскульта. И важнейшая связующая нить между Эдгаром Алланом По и современными писателями в жанре фантастики и ужасов вроде Стивена Кинга или автора комиксов Алана Мура (который вывел кумира в своем графическом романе «Провиденс»).
Книга С.Т. Джоши — не первая биография Лавкрафта на русском, но она радикально отличается от предыдущих. «Против человечества, против прогресса» Мишеля Уэльбека — пространное эссе для интеллектуалов. Труд Лайона Спрэга де Кампа — объемный, подробный ликбез для относительно широкой аудитории. Что до Джоши, он, фанат Лавкрафта со стажем, написал книгу для своих — таких же сумасшедших фанатов, жадных до мало-мальски значимого факта.
800-страничный талмуд мелким шрифтом — всего лишь первый том огромного исследования. Он рассказывает о детстве и юности писателя, первых 34 годах его жизни. Биограф дотошно проверяет на достоверность воспоминания своего героя, привлекает всевозможные источники, от писем родственников до медицинской карты отца (!), не обходит вниманием, кажется, ни один его детский опус. Подобного въедливого отношения у нас удостаиваются лишь классики школьной программы, а из фантастов — только братья Стругацкие.
И тем не менее это книга не только для одних поклонников Лавкрафта. Кажется, у нас еще не было нон-фикшена, который бы настолько подробно рассказывал как о зарождении жанра хоррора, так и о провинциальном быте «одноэтажной Америки» первых десятилетий прошлого века.
«Мифогенная любовь каст»
Павел Пепперштейн, Сергей Ануфриев
Роман «Мифогенная любовь каст» двух художников-экспериментаторов — Павла Пепперштейна и Сергея Ануфриева — вышел два десятилетия назад и почти сразу был провозглашен одним из важнейших постмодернистских текстов на русском языке, наряду с опусами Пелевина и Сорокина. Однако долгожданное переиздание (оригинальный тираж, конечно, давно закончился) заставляет взглянуть на произведение по-новому и увидеть здесь даже не постмодерн, а квинтэссенцию метамодерна, даром что этот термин появился в мировой культурологии лишь годы спустя после первой публикации «Любви», а в нашей стране был популяризирован и вовсе недавно.
Но чем, как не метамодерном, окрестить эти галлюциногенные приключения контуженого парторга в волшебном лесу, переполненные ностальгией как по лубочным сказкам, так и по военной литературе — в общем, по «хлебу насущному» каждого русского школьника?
Вот только это не пестрый интертекст, изобилующий цитатами, а попытка по кусочкам, по интонациям собрать национальный код, в котором нашлось место и абсурдистской иронии, и балаганному матерку — вполне в русле бахтинской теории о народной смеховой культуре и «низовом» юморе.
Особое удовольствие доставляют, конечно, плавные стилистические модуляции повествования: ведь первые полсотни страниц мы думаем, что читаем нечто вроде «Круга первого», — о послевоенных шарашках и странноватых ученых, каждом со своими проблемами. Но вот начинается сюр — и всё встает на свои места. Или, наоборот, слетает с катушек.
Текст Пепперштейна и Ануфриева, считавшийся отражением своего времени, время на самом деле опередил. И сегодня он актуален как никогда.
«Итальянские маршруты Андрея Тарковского»
Лев Наумов
В жанре биографий к юбилею, равно как и в травелогах, нет ничего необычного. Но книга Льва Наумова перерастает и то и другое. Огромный тяжеленный том на 700 с лишним страниц — не просто рассказ о путешествиях великого кинорежиссера по Италии. Да и публикация его к круглой дате — лишь формальность, поскольку очевидно, что за этим фолиантом стояли годы кропотливого труда (в одном интервью автор признается, что работал над темой с 2013-го). Через скрупулезные описания поездок Тарковского и сопутствующих им обстоятельств Наумов создает образ мятущегося гения, который любил и Россию, и Италию, но нигде не мог найти истинного благополучия и покоя.
Конечно, в центре внимания — период съемок «Ностальгии», когда Италия становится частью киномира Тарковского и в то же время — его основным пристанищем после фактической эмиграции (поначалу считавшейся вполне официальной командировкой). Но впервые создатель «Зеркала» попадет на Апеннинский полуостров существенно раньше — в августе 1962-го, представляя на Венецианском фестивале «Иваново детство». Именно с этого момента Наумов начинает свое повествование, касаясь не только собственно географических перемещений, но и вообще всех связей Тарковского с Италией и итальянцами — производственных, дружеских, эмоциональных и эстетических.
Читать фолиант легко и тяжело одновременно. Рассказ увлекателен, и многочисленные отступления (про архитектуру различных городов, про фильмы коллег и про отношения с ними) его только украшают. Собственно, из этих отступлений текст в основном и состоит. Но это забег на длинную дистанцию. Вслед за своим героем автор предлагает публике забыть про повседневную спешку и отправиться в долгое путешествие.