Писатель, ректор Литературного института имени Горького Алексей Варламов считает, что о спорных моментах биографии философа Василия Розанова не стоит умалчивать. Консерватор, декадент, патриот, государственник, анархист, клерикал, эротоман — он оказался предтечей современного миросознания, когда взгляды меняются до полной противоположности, а интимные вопросы обсуждаются, как походы в оперу или в кино. О противоречиях, музыке слов и вихре таланта самого искреннего русского мыслителя Алексей Варламов рассказал «Известиям» к выходу новой биографии Василия Розанова в серии «ЖЗЛ».
«Enfant terrible русской литературы»
— Розанова почитают как основоположника русской идеи в ее консервативном изводе, порицают как богоборца, прельщаются его «музыкой слов» и никак не могут найти места на полке: Розанова сложно отнести к классической, «профессорской» философии — он сделал из спотыкающейся мысли предмет искусства, эстетического любования. Как вы определяете вашего героя?
— Розанов был человеком, который стирал все границы и условности. Enfant terrible русской литературы, он очень интересен и по-человечески, и как автор. Потому что всё, что c ним и вокруг него происходило, прямиком нес в свои тексты. Без Розанова невозможно представить себе Серебряный век — декадент и консерватор, анархист и государственник, он прожил необыкновенно трудную и яркую жизнь.
Я и любил, и терпеть не мог Розанова, восхищался и возмущался им, но долгое время он оставался для меня второстепенным персонажем, который время от времени появлялся в биографиях других моих героев. Розанов также описан в романе «Мысленный волк», но это скорее набросок, приближение к образу. Я не решался о нем писать, но потом случилась пандемия, возникло свободное время, и я взялся за эту работу. Для себя определил, что будет именно биография, рассказ не о книгах, но о личности, о жизни, плюс попытка ответить самому себе и читателю на наиболее острые, узловые и провокационные моменты в его судьбе.
— Семейная тема была одной из ключевых в творчестве Розанова, при этом его судьба как мужа и отца драматична: фактический развод без официального расторжения брака, неузаконенные отношения со второй женой, незаконнорожденные дети, жизнь которых складывалась трагично. Не усматриваете в этом какой-то усмешки рока?
— Розанов — второй после Льва Толстого многодетный отец в большой русской литературе, и это едва ли не самое важное в нем. Когда он стал заниматься литературой профессионально, то был уже далеко не молодым по меркам того времени человеком, дантовский возраст — 35 лет. Гении Серебряного века начинали, как правило, раньше.
Он входил в русскую литературу с консервативных, монархических, даже, можно сказать, ультраконсервативных и ультрамонархических позиций, его приветствовала и ласкала «русская партия» — считала своим, поддерживала, продвигала. Параллельно с этим развивался сюжет в его личной жизни, связанный с тем, что он расстался с первой женой, возлюбленной Достоевского, инфернальной, как ее принято называть (хотя она была просто очень и очень несчастна) Аполлинарией Прокофьевной Сусловой, а его избранницей стала Варвара Дмитриевна Бутягина, молодая вдова, на которой жениться, однако, он не мог. Тем не менее таинство венчания состоялось, но брак не был официально признан, и дети, которые у них родились, считались незаконнорожденными, не могли унаследовать фамилию отца и носить его отчество.
Розанов пытался с этим бороться, писал письма правящему архиерею, обер-прокурору Синода, вдове Достоевского Анне Григорьевне (которая была по-женски поражена причудливым пересечением их судеб через Суслову и очень ему сочувствовала), всё было без толку. Его это дико взбесило, и тогда совершился его внутренний переворот — разрыв с консерваторами, разочарование в православной церкви и обращение к Ветхому завету и вообще древним религиям.
«Дарвин не заметил того, что у природы блестят глаза»
— Это ведь был бунт именно против новозаветной церкви?
— В древних религиях было другое отношение к семейным вопросам. Отсюда его влечение к еврейству, где такой «дикости», чтоб не признавать детей, быть не могло. Евреи, по Розанову, гибче, шире в семейных отношениях.
— Почему Аполлинария Суслова не давала ему развода?
— Надо понимать, что за этим стоит. Развод в Российской империи в конце XIX века мог состояться по трем причинам: мужская импотенция, безвестное отсутствие одного из супругов в течение пяти лет либо нахождение в тюрьме или на каторге и третье, самое распространенное, — прелюбодеяние. Но тут возникал вопрос, прелюбодеяние с чьей стороны?
Розанов предлагал жене взять вину на себя. Не потому что был подлец, а потому что, опять же по тогдашним законам, тот из супругов, кто был виновен в прелюбодеянии, не мог второй раз вступить в брак. По сути, Василий Васильевич говорил Аполлинарии Прокофьевне, которая была старше его на 16 лет: «Ты уже старая, замуж больше не выйдешь, а у меня жена, дети, ну согласись. Что тебе жалко, убудет, что ли, от тебя? Признайся, что ты мне изменила». А ей, конечно, было обидно, ведь это он ее бросил, да еще приплел молодого еврея Онисима Гольдовского, с которым она якобы согрешила. Она была оскорблена и не хотела идти у него на поводу. По-человечески ее можно понять. Но и его тоже — ведь у него были дети. То была действительно трагическая, неразрешимая ситуация.
— Параллельно с этими событиями у Розанова возникает мощная эротическая тема, которая входит в его творчество, она как бы довесок к его бунту. В каких произведениях это заметно более всего?
— В «Людях лунного света», в «Опавших листьях», в письмах, статьях, везде. Розанов считал, что еще одно уязвимое место христианства заключается в том, что эта религия игнорирует вопросы пола, вынося их за скобки как нечто низкое, недостойное. Для него же физическая любовь, эрос — самое важное, что есть в жизни человека, но говорить об этом в обществе почему-то не принято, неприлично. А он считал, что эти вещи надо обязательно обсуждать.
Дарвин не заметил того, что у природы блестят глаза, написал как-то Розанов, и этот блеск в глазах всего живого, который наш философ связывал с темой пола, вещь для него важнейшая, но дальше он довел ее до крайности. Считал, например, совершенно нормальным подойти к незнакомой женщине на приеме или в гостях, поинтересоваться ее семейным положением, а если она замужем, задать вопросы про ее интимную жизнь.
Ну если вы можете спросить: «Часто ли вы ходите в театр?», то так же естественно поинтересоваться: «Как часто у вас бывает это с мужем?» И отсюда же, кстати, его неприятие института монашества. Он так и писал: женщина без детей — грешница. Вот канон Розанова. Но трагизм его семейной ситуации заключался в том, что ни у одной из его четырех дочерей и у сына не было своих детей. Род Розанова на его чадах пресекся. А одна из дочерей по иронии судьбы в молодости ушла в монастырь.
«Он не ведал стыда, как не ведают его дети»
— Розанов любил себе противоречить?
— Очень. А когда его на этом ловили, пожимал плечами и говорил: «По прямой летают только вороны, небесные светила движутся по параболе». Он прекрасно знал все свои противоречия и в каком-то смысле гордился ими, щеголял, козырял. Мог печататься одновременно в консервативной и либеральной газетах, говорить одно и тут же себя опровергать. Для него это было нормально, но людей, конечно, раздражало. Его называли бесстыжим, беспринципным, безыдейным двурушником и провокатором. Но такой он был.
— Наживал себе врагов?
— До определенного момента ему многое прощали, потому что была в этом человеке какая-то наивность, невинность. Он не ведал стыда, как не ведают его дети. В это же время начинается его сближение с декадентами. В Петербурге тогда гремели Мережковский, Гиппиус, Философов, Бердяев, Вячеслав Иванов, Сологуб. И Розанова просто вносит в этот круг. Они видят друг друга как рыбак рыбака: этот талантлив, и те талантливы, да и темы их интересуют одни и те же. Вместе проводят религиозно-философские собрания, издают философский журнал «Вопросы жизни», где у Розанова была рубрика «В своем углу».
Первая кошка между ними пробежала после поражения революции 1905 года. Розанов сначала революцию принял — весело, движуха какая-то, но потом разочаровался и прямо об этом написал. Как, впрочем, некоторое время спустя «разочаровался» он и в евреях, обвинив их в убийстве подростка Андрея Ющинского (знаменитое «дело Бейлиса»), и стал нападать на них так же яростно и безоглядно, как когда-то возвеличивал.
После того как была опубликована его скандальная книга «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови», на автора наложили санкции и изгнали из того самого философского общества, которое он основал. Всё это не помешало ему после 1917 года перед евреями покаяться и объявить, что русская революция, в результате которой «Русь слиняла в два дня, самое большее в три», есть не что иное как победа Ветхого Завета над Новым. Впрочем, перед самой смертью он примирился со всеми, с кем ссорился, и умер как христианин, чтобы быть после этого надолго в родной стране забытым и снова вернуться. И всё это тоже очень и очень по-розановски.
— Можно ли сказать, что Розанов предвосхитил современный публицистический и даже блогерский канон, расцвет которого мы видели во времена ЖЖ — говорить обо всем, менять взгляды, улавливать самые «заряженные» темы?
— Безусловно. Розанов нес в себе — и, может быть, в этом тоже секрет его популярности, — инстинкты толпы. Розанов — это «русское подсознательное», он улавливал всё, что в народе бродит, то, в чем, может быть, люди не всегда готовы себе признаться. Для него не существовало ни преград, ни барьеров, ни табу. Это вихрь такой, что-то очень разрушительное, откровенное и при этом дико талантливое. Такое впечатление, что у него были гениальные пальцы, и когда он прикасался к ручке и бумаге и начинал писать, его текст колдовским образом оживал. Даже враги, даже те, кто его ненавидели, признавали его стиль, музыку слова.
Справка «Известий»Алексей Варламов окончил филологический факультет МГУ. Автор романов «Лох», «Душа моя Павел», «Мысленный волк». Постоянный автор серии «Жизнь замечательных людей», где вышли его книги о Михаиле Пришвине, Александре Грине, Алексее Толстом, Григории Распутине, Михаиле Булгакове, Андрее Платонове, Василии Шукшине, Василии Розанове.