«Незамедлительно признать независимость Донецкой и Луганской народных республик!» — слова, после которых небо над Донецком загремело. Не от разрывов снарядов (хотя мины со стороны Украины продолжали лететь), но от салютов: залпы звучали минут десять, а потом стихли. В окнах горел допоздна свет, люди созванивались и переписывались, кто-то, несмотря на комендантский час, выходил на улицы — от того что невозможно в такой час сидеть взаперти. Ночь чем-то напоминала новогоднюю, только с куда более высоким градусом накала. А 21 февраля в ЛДНР, пожалуй, наступил именно Новый год.
«Отпустило»
Не хотелось бы патетики, но в эту ночь Донбасс по-настоящему ликовал. Люди смеялись и плакали. От того что появилась почва под ногами — твердая и осязаемая. От того что период — гибельный, вязкий, пустой и холостой, как бесконечные безрезультатные переговоры в контактной группе с украинской стороной, — теперь точно можно назвать переходным и оставшимся позади. И от того что «Россия — мать» оказались не пустыми словами. И от того что теперь впервые, без скидок, уверенно можно сказать — скоро война закончится.
«Поздравляю!» — было, наверное, самым частым на следующий день. И от аполитичных, и от скептично настроенных, от всех! Ощущение было, что вскрылся гигантский страшный нарыв, который давил, мучал, мешал свободно дышать и двигаться. Последние четыре дня вообще выдались в Донбассе беспрецедентными — от экстренной эвакуации, мобилизации и безостановочных обстрелов до судьбоносного решения. Четыре дня, которые нужно было как-то пережить и не впасть в истерику. Пережили.
«Отпустило» — еще одно слово, которым можно передать общее настроение. Такой нервозности, как с 18 по 21 февраля, Донбасс не помнил даже в 2014-м. «Солнце ярко светит, а ощущение, что темно», — говорили люди и в субботу, и в воскресенье, и в понедельник. Староста поселка Зайцево Ирина Дикун, пережившая, казалось, всё на свете (дважды раненная), живущая под обстрелами семь с половиной лет, рассказала мне, что в эти дни ей впервые стало по-настоящему страшно. «Странное, иррациональное ощущение, — делилась она. — Как будто тучи над нами всеми повисли…»
И вот — отпустило.
Республику продолжают обстреливать, но грохот канонады кажется фоном, чем-то посторонним.
Не страшно!
Город продолжает жить своей жизнью, но людей на улицах меньше, чем прежде.
Зато много военных. В последние годы с людьми в форме в Донецке произошла странная, но, наверное, закономерная метаморфоза — их не очень серьезно воспринимали. «Лучше надену гражданскую одежду, чем камуфляж!» — говорили мне знакомые бойцы, скрипя зубами. И добавляли со злостью: «Как будто у волка зубы выдернули», имея в виду, что военные, призванные воевать, не воюют, не защищают так, как надо, и не отвечают на удары врага. Сегодня нарушенное положение вещей восстановилось. Военный человек сегодня — это человек номер один в городе. И когда говорят о признанной Россией независимости, благодарят в том числе и его — донецкого солдата.
«Не конец еще, а начало»
Над стелой на площади Ленина развевается российский флаг, поднятый два года назад. И глядя на него, впервые нет ощущения, что флаг висит «авансом». Всё становится на свои места. А вместе с тем город и государство как будто наливаются растерянной по пути силой.
Между тем, повторюсь, Донецк и другие населенные пункты продолжают обстреливать. В ночь на вторник, казалось, возникла пауза — несколько часов тишины. Думалось — всё, остановились! Но скоро загрохотало снова. Утром стало известно, что на трассе Донецк–Горловка подорвана машина с мирными жителями — погибли трое. А после 15:00 северные окраины Донецка украинская армия впервые за три года обстреляла из «Градов».
«Не конец еще, а начало», — говорят многие, понимая, что просто так украинская армия не успокоится и со своих позиций не снимется. Стреляют бесцеремонно, как будто насмешливо: «Били и будем бить!» Ответ донецких можно выразить емким: «Последние дни бьете. Мы слабее, но мы выдержали. Идет помощь, близко!..»
Для полноты картины я съездил в этот день на окраину Донецка — в поселок Октябрь, где нет ни одного дома, не пострадавшего от снарядов. Поселок граничит с руинами аэропорта, разрушенным Иверским монастырем, включает в себя «мертвую» трассу — улицу Стратонавтов. Жителей в нем — считаные десятки.
Среди таких оставшихся и отчаянных старожил, которым или не страшно ничего, или нечего терять, — 72-летняя тетя Таня. И сосед ее — ровесник — Николай Васильевич. На первый взгляд сложно поверить, что среди этих руин (кругом разбито всё) живут люди. Но — живут. И даже смотрят телевизор, и в курсе всех новостей. «Видели послание, радовались! — рассказывают. — Если бы был полон поселок, как раньше, мы бы столы на улицу вынесли и отпраздновали. А так — собрались вместе и попили чаю. Тоже хорошо!»
Раньше, рассказывает тетя Таня и Николай Васильевич, их улица Крупской была центральной, вела как раз к аэропорту, фонари горели, автобусы ходили, жизнь кипела. Но, кажется, пришло время, когда всё будет возвращаться на круги своя. Тысячи людей уехали с войной и ждут, когда можно будет вернуться. И даже завидуют таким, как тетя Таня и Николай Васильевич, — потому что лучше родного места быть не может.
«Поселок восстановится и снова расцветет, теперь — точно, верю», — говорит тетя Таня. Показывает цветник — 120 кустов роз, которые заставляли ее крепиться в самые отчаянные моменты. И рассказывает, что вчера решила в ближайшие дни съездить в Донецк и купить еще один куст — любимого сорта, — чтобы посадить его в честь 21 февраля.
Сергей Прудников, Донецк