Певец и композитор Вячеслав Малежик не завидует тиктокерам и считает, что свое место на музыкальном олимпе надо завоевывать делом. Он уверен, что его не остановят ни коварная болезнь, ни пандемия, за время которой он написал пять новых альбомов. Об этом, а также о поездках на войну в Афганистан, машине от «братвы», моде на ретро и многом другом музыкант рассказал «Известиям» накануне своего 75-летнего юбилея, который отметит, конечно же, выступлением.
«Видимо, авторитеты стали жалеть о своем щедром подарке»
— Как вы относитесь к возрасту?
— Философски. А как иначе? Помню, сколько мне — 75, мозги же не ампутированы. Могу вычесть из 2022 год рождения.
А вы хотите, чтобы я ответил, мол, ощущаю себя на сорок? Но это не так. Когда солнышко выходит, молодею. Лет пятнадцать минус, и готов пуститься в пляс. Только ноги после инсульта не сильно позволяют. А в общем-то, я еще орел и пишу иногда веселые песни.
— В своей песне вы поете: «Двести лет цыганка мне жизни нагадала». А вы верите в предсказания?
— Пожалуй, нет. Я верю в судьбу. Но гороскопы иногда читаю. Стараюсь находить в них то, что мне нравится, а не то, что действительно они прогнозируют.
Расскажу вам одну историю про предсказания. Однажды на концерте в Димитровграде авторитетные люди настолько были поражены моими песнопениями, что подарили «Жигули» шестой модели. Это был неслыханный жест. Машина не просто дорогая, но еще и дефицитная. Получив такой презент, стал думать, как перегонять машину в Москву, чтобы ее не отняли по дороге. Было найдено даже какое-то сопровождение. Времена были неспокойные. И вот когда жигуль доставили в Москву, буквально во вторую же поездку я разбил его. А через три недели машину и вовсе угнали.
— Расстроились?
— Было дело. Позвонил знакомой экстрасенсше Наталье Рудь. Говорю: «Наташа, я заболел. А еще у меня украли машину». А она на это: «Вот видишь: тебе Бог послал двойную защиту. Ты мог сегодня разбиться, но заболел, и машину угнали. Всё для того, чтобы ты не уехал никуда». Успокоила и уверила, что вернется ко мне жигуль.
Дальше история развивалась довольно смешно. Нам посоветовали ясновидящую, которая занимается поиском. Мы позвонили ей, она велела жене Татьяне взять кольцо, подвесить его на нитку и так держать над картой. Кольцо начало усиленно раскачиваться и показывать маршрут нашей украденной машины. Остановилось где-то под Воронежем. Мол, за рулем сидит приличный мужчина в кашемировом пальто, а на заднем сиденье валяется дядька в наркотических ломках. Держат они путь в сторону Дагестана или Чечни. Мы быстро нашли знакомых, которые связались с ГАИ и попросили перехватить мою машину. И тут раздается звонок: «Приезжайте на опознание». Выяснилось, что угонщик доехал всего лишь до Черемушкинского рынка. Из жигуля были украдены все сиденья.
Надо было опять перегонять авто. Нашли ящик из-под яблок. Поставили вместо кресла в салон, так и поехал домой. Мимо в троллейбусе народ проезжал с вытянутыми от удивления лицами. Думали, что снимается юмористический фильм, в котором популярный артист Малежик играет главную роль. Зрелище было забавное.
Машина оказалась несчастливой. Пришлось ее продать. Но и новый владелец на ней долго не прокатался. Разбил в хлам, но сам не пострадал. Как пришла, так и ушла. Видимо, авторитеты стали жалеть о своем щедром подарке.
«Я впереди идущий, как горьковский Данко с выдранным сердцем»
— Есть ли у вас рядом люди, на которых вы можете опереться в трудную минуту?
— Друзья — это штучный товар. Я благодарю Бога, что у меня не было ситуаций, когда я бы мог проверить их на верность. За исключением, наверное, моего инсульта.
Когда я лежал, как киборг, после своей болячки, — весь в трубочках, когда меня кормили через зонд в носу, моим здоровьем стали интересоваться люди, от которых я совершенно не ждал ничего подобного. Они присылали деньги, кто-то приезжал навестить. Было так приятно. А были и те друзья, кто не приехал. Моя болячка стала тестом на дружбу.
— Что еще открылось вам после болезни?
— Я понял, что и вера — не пустая история. После инсульта я поверил, что мы творения Господа. А это привело к тому, что я перестал в значительной степени суетиться.
Всё это приключилось со мной после 70-летия, после мощного концерта в Кремле. Я три часа без фонограммы пел. А до этого много переживал, нервничал, долго репетировал. Нужны было найти друзей, которые инвестировали бы в этот концерт. Чтобы в Кремле поднять занавес, надо довольно много денег. А чтобы показало телевидение — отдельный бюджет.
Я столько сил и эмоций отдал, выясняя отношения с теми же телевизионщиками, с коллегами, что вскорости меня догнал инсульт. Но я доволен. Потому что концерт дал ощущение, что я не зря прожил жизнь в искусстве, как говорил Станиславский. Хотя жена говорит: «Лучше бы ты ходил, как до инсульта, и не хромал».
— Недуг поразил и вашего коллегу Николая Носкова. Он мужественно борется с болезнью и пару лет назад дал первый концерт. Поклонники поддержали артиста, но среди коллег нашлись критики. Чтобы вы сказали им?
— В основном все говорили про недовольства Сергея Мазаева. Чтобы критиковать, надо пройти через это. Но я никому не пожелаю подобного. А Николай — молодец. Я посвятил ему стихотворение.
Знаете, сцена, зритель лечат. Я уже через две недели после удара попросил жену привезти в больницу гитару. Левой рукой взял аккорд, а правая была настолько слабая, что я не смог ею попасть по струнам гитары и расплакался. Через три месяца я отправился на реабилитацию и там предложил главному врачу организовать мое выступление для таких же восстанавливающихся, как я. Свой первый концерт я назвал паралимпийским. Потому что на сцене был инвалид, а в зал зрителей привозили на каталках, поздоровее приходили на костылях. Человек двести слушателей было.
Самое интересное, что этот концерт дал людям ощущение, что можно выкарабкиваться из этой болячки. А я понял, что уже не имею права опускать руки. В меня верят, я впереди идущий, как горьковский Данко с выдранным сердцем.
— А сейчас вы как себя чувствуете?
— Есть проблемы. Про инсультников говорят: «Рука просит, нога косит». Я подхрамываю. Однажды сказал, что почувствую себя здоровым, если прокачусь на горных лыжах по «зеленой» трассе. Но, здраво оценивая свои возможности, понимаю, что до сих пор не готов встать на лыжи. Лучше буду ставить рекорды в бассейне. Плаваю я прилично.
«Лютики-цветочки под энергичный хеви-метал»
— Новый альбом вы назвали «По-приятельски». Как долго вы его писали?
— За время пандемии я умудрился записать пять альбомов! «Марина», «Чайки», «Я буду память листать по минутам» к 75-летию Великой Победы, «Здравствуйте, как живете-можете», ну и «По-приятельски». Последний посвятил своему другу Саше Зарецкому. Лидер группы «Старый приятель» скончался в марте прошлого года.
Многие музыканты в пандемию сидели без дела, но я постоянно находил себе работу и помогал коллегам. Мой соавтор Юрий Ремесник подцепил коронавирус. И, чтобы он не думал о своих болячках, я заставлял его писать стихи. А к вечеру я присылал уже «нетленку».
— Несмотря на то что мода на ретро вернулась, конкурировать эстраде с индустрией хитов однодневок всё труднее. Вы чувствуете свою слабость, дыхание молодежи?
— Мода на ретро никогда не проходила. Люди, фанатевшие от своей музыки в двадцать лет, став старше, приобрели свободу от домашних хлопот и работы. Им хочется поймать те кайфы, которые они ловили в молодости. Они начинают ходить на концерты своих кумиров. А ренессанс переживали и Элвис Пресли, и Rolling Stones. У нас же постоянно проводят какие-то «Дискотеки 80-х».
А что до слабости и молодежи, так на этот вопрос я уже давно себе ответил: мне не дышат в затылок. У меня такое ощущение, что с молодыми мы бежим в разные стороны.
— Вам чуждо всё новое?
— Нет. Если это талантливо, почему мне это должно быть чуждым?
Зачастую чтобы скрыть свою беспомощность, молодежь просто прячется за новые формы. Можно и Окуджаву прочитать как рэп. Но зачем? Когда я только занимался поиском жанра, меня смешили коллеги, которые говорили: «Я буду играть хеви-метал». И вот уже за текст брался какой-нибудь Брюсов или Фет. И как же нелепо выглядели рассуждения про лютики-цветочки под энергичный хеви-метал. Не стоит экспериментировать с классиками. Напиши свое.
«Некоторые песни было стыдно петь в Афгане»
— В СССР многие артисты в обязательном порядке ездили в воинские части. Некоторые даже осмеливались добраться до горячих точек. А где вам доводилось выступать?
— Я объехал всю страну, дважды выступал и в Афганистане. Второй раз привез оттуда смертельную болезнь. Каждый день температура поднималась до 40 градусов, час держалась, а потом резко падала на 35,6. Врачи не знали, от чего меня лечить. Перевезли в «Склиф». Жену уже готовили к летальному исходу. Но я выбрался из этой болезни. Лишь лет через десять квалифицированный врач сказал, что это была малярия.
— В Афганистане вам не грозила опасность?
— Я ехал в Афган, не очень понимая, что такое война. По пути на один из концертов нас посадили на дозаправку в аэропорту Газни. Пока заправляли наш вертолет, мы вышли на поле, и нас окружили ребята. Они пришли посмотреть даже не на артистов, а на людей, которые только что прибыли из Советского Союза.
Я взял гитару, подключились ребята, конферансье отсыпал шутки. В общем, концерт шел полным ходом. Но вдруг началась стрельба. Наша коллега сказала: «О, стреляют, чтобы мы быстрее свалили». Тут пилот сказал: «Ребята, мы попали под обстрел. Вы не представляете, какая вы прекрасная мишень. Да еще и толпа солдат на аэродроме». Мы прыгнули в вертолет и улетели.
— Награды не обошли вас?
— У меня есть бумага насчет того, что обслуживал армию по линии профсоюзов. Считайте, что это и была благодарность чиновников.
Не ради наград мы ездили на войну. Во время афганской поездки я понял, насколько артист нужен солдатам. Нигде в другом месте не было такого ощущения. В Афгане было ясно, какая песня халтурная, а какая нет. Некоторые песни было стыдно петь, а некоторые вдруг пробирали до дрожи, хотя в Советском Союзе мы стеснялись петь их.
— Например?
— Когда перед тобой висят на простынях солдаты без ног, а ты поешь: «Не надо печалиться, вся жизнь впереди!» Смотришь в пол, и стыдно безумно. Понимаете? А песня Туликова «Родина моя» до дрожи пробирала.
В Афганистане нас отправляли в Паджшер, в местечко Руха, где кругом были моджахеды. Утром должны были доставить на вертолете, и отказаться нельзя. В последний момент нам сообщают, что концерт не может состояться, из-за того что там нет электричества и нельзя подключить инструменты. Хотя мы могли бы съездить и сыграть акустический концерт. Но половина ансамбля была бы без работы.
Нам рассказывали, что до нас в Руху прилетал известный певец. С ним должен был быть поэт. Но он испугался, и солдаты не дождались его стихов. Артист прилетел один. А поэт корил себя за трусость. Когда он вернулся в Москву, его разбил инсульт.
— Вам не обидно, что молодые артисты нашли свою аудиторию в соцсетях и, напевая незамысловатые песенки, могут зарабатывать миллионы?
— Если я скажу, что обидно, меня обзовут завистником и старым псом, который уже сошел с дистанции и брюзжит по поводу молодежи. Здесь, либо доказываешь делом, либо не ноешь. Но сейчас доказать делом сложно, поскольку музыка из довольного культового явления, каким она была в моей молодости, стала предметом интерьера. Она льется отовсюду, и никто ее не воспринимает, не вслушивается.
Даже в клипах очень редко бывает длинный кадр, в котором бы показывали артиста. Потому что уровень личности людей, которые снимаются, настолько низок и неинтересен, что нужно через полторы секунды сменить кадр, чтобы зрители не успели разобраться, что в этих глазах ничего нет. Таково мое мнение, но выглядит оно как старческое брюзжание.
— У каждого времени свои кумиры.
— Это понятно. Я отлично понимаю, что каждая новая мода отрицает старое. В этом ничего страшного нет, но, тем не менее, жалко, что молодежь не поймает тех чувственных и интеллектуальных кайфов, которые ловили мы, читая книжки, слушая хорошую музыку и ходя на выставки в художественные галереи.
— Как вы отпразднуете юбилей?
— Спою концерт в «Гнезде глухаря», куда придут мои друзья-музыканты. Поиграем хорошую музыку, получим чувственное удовольствие, которое за деньги купить невозможно.