Идея создания музея истории Руси была так очевидна, что император Александр II одобрил ее без колебаний. Произошло это в феврале 1872 года, а вот точное число, когда был подписан судьбоносный вердикт, в архивах не сохранилось. В комиссию по созданию музея вошли самые знаменитые русские историки — Василий Ключевский, Сергей Соловьев, Иван Забелин и Дмитрий Иловайский. А возглавлял это благородное дело знаменитый археолог граф Алексей Уваров. «Известия» вспоминают о том, как 150 лет назад был основан главный исторический музей России.
От выставки к музею
К середине XIX столетия российская археология из увлечения скучающих аристократов стала превращаться в серьезную науку. В 1846 году возникло Императорское археологическое общество, чуть позже — Московское археологическое общество. Раскопки, которые ранее проводились исключительно ради пополнения личных коллекций, теперь велись в научных целях. Вот тут-то и встал вопрос: где обрабатывать, исследовать и хранить древние артефакты и как сделать их доступными для людей? Единственным музеем оставался созданный в 1852 году Эрмитаж, но он не мог принять все найденные при раскопках вещи. Да и сама идеология императорской коллекции подразумевала в большей степени собирательство и экспонирование, нежели исследовательскую деятельность.
О необходимости создания национального музея говорили многие, но громче всех звучали голоса Алексей Уварова и Ивана Забелина, основоположников российской археологии. Первый исследовал Суздаль, Ярославль, Москву, памятники Причерноморья. Открытая им самая большая базилика Херсонеса и сегодня именуется Уваровской. Забелин — руководитель раскопок в Ольвии и Фанагории, выдающийся исследователь русского быта, основоположник москвоведения. Граф Уваров — аристократ, сын министра просвещения и президента Академии наук, Забелин — выходец из низов, не имевший средств для окончания гимназии и так и не закончивший университет. Тем не менее Забелин стал профессором, членом-корреспондентом академии наук и действительным статским советником. Настоящие Минин и Пожарский русской археологии.
Но создание большого национального музея — дело государственное, решение должно было приниматься на высшем уровне. Нужен был какой-то повод, чтобы познакомить с идеей императора, и он представился в 1872 году, когда в Москве в честь 200-летия со дня рождения Петра Великого решили устроить грандиозную политехническую выставку.
В Александровском саду, на Красной и Варварской площадях, Кремлевской набережной и в других местах Первопрестольной построили 86 павильонов, в которых разместили около 12 тыс. экспонатов. За три летних месяца выставку посетило более 750 тыс. человек. Но с приходом осени павильоны нужно было демонтировать, и встал вопрос о том, что делать с экспонатами.
Вот здесь-то и «подсуетились» граф Уваров и его единомышленники — возглавлявший на выставке Севастопольский павильон полковник Николай Чепелевский и его сестра Прасковья Ильинична. С помощью друга детства Александра II генерал-адъютанта Александра Алексеевича Зеленого они подали записку императору. Первоначально в ней говорилось о необходимости сохранить уникальную коллекцию, посвященную обороне Севастополя, но в процессе переговоров императора удалось убедить, что и другие артефакты, связанные с историей Отечества, тоже не мешало бы где-то представлять. В пояснительной записке Уварова говорилось, что назрела насущная необходимость создать музей, где каждый человек мог бы увидеть, что «не со вчерашнего дня началась разумная жизнь в нашей стране».
Идея нашла самую горячую поддержку наследника престола Александра Александровича — будущего императора Александра III. Был сформирован авторитетный организационный комитет, граф Уваров засел за написание устава будущего музея. Планировалось, что основу коллекции составят экспонаты московской выставки, а пополняться она будет за счет раскопок, пожертвований и приобретений. Музей получил официальное наименование «августейшего имени государя наследника цесаревича великого князя Александра Александровича», а московским властям было предписано найти место в центре города для строительства нового здания.
Московская городская дума рассматривала несколько вариантов, например, всерьез обсуждалась идея строительства невысокого здания на Красной площади, вдоль всей кремлевской стены. Но выбрали иной вариант. В северной части Красной площади стояло старое здание Земского приказа, в котором позже размещалась Главная аптека, а потом, с ломоносовских времен, Московский университет. После пожара 1812 года для университета построили новые корпуса на Моховой, а обветшавшее здание осталось на городском балансе. Вот заседатели и решили пожертвовать половиной этого пространства на благо просвещения горожан. Вторую половину всё же приберегли для себя — позже на этом месте действительно появится новое здание думы, в котором в советское время будет располагаться Музей Ленина.
А пока шел снос, был объявлен конкурс проектов будущего музея. Участвовали в нем самые видные зодчие своего времени, но победил проект человека, на счету которого не было к этому времени ни одной постройки, — русского художника с английской фамилией Шервуд.
Британский славянофил
Владимиру — внуку приехавшего из Йоркшира мастера по ремонту прядильных машин Уильяма Шервуда — едва исполнилось восемь, когда он остался сиротой и был определен в казенное Межевое училище. Главное внимание здесь уделялось черчению, но изучались также живопись и архитектура, которые преподавал известный впоследствии московский архитектор и прекрасный рисовальщик Павел Зыков. Владимир сразу показал себя удивительно одаренным художником, а поддержка Зыкова и попечителя учебного заведения князя Львова помогли ему раскрыть свое дарование. Благодаря своим патронам еще в училище юноша стал получать первые заказы и даже зарабатывать приличные деньги.
В итоге тетка по матери Мария Николаевна решила забрать Владимира из казенного учреждения и отдать его учиться дальше: «Я вижу, тебя надо взять. Должно быть, судьба велит идти тебе по стопам своего деда». А дедом будущего художника по материнской линии был Николай Кошелев — выпускник Академии художеств, известный архитектор, участвовавший в строительстве Исаакиевского собора, Таврического и Михайловского дворцов.
В 1857 году Владимир закончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества и получил звание свободного художника «по части живописи пейзажной». А через пару лет заключил контракт и уехал в Англию, где должен был написать портреты членов семейства промышленника Чарльза Диккенсона. Владимир прекрасно проявил себя на родине предков и через пять лет вернулся в Россию уже известным мастером. Художник работал в разных жанрах, но лучше всего Шервуду давались портреты — его кисти принадлежит целая галерея виднейших персон своего времени: историки Забелин, Герье, Соловьев и Ключевский, поэт Тютчев, философ и правовед Чичерин, литератор Станкевич, московский генерал-губернатор князь Долгоруков, филолог Корш, философ, литератор и гласный Московской городской думы Самарин и многие другие. Он стал известен, даже знаменит и закономерно получил в 1872 году звание академика. Но именно как художник, а не архитектор. Впрочем, в открытом конкурсе мог принять участие любой.
Шервуд дружил со многими виднейшими учеными и общественными деятелями своего времени, в том числе входившими в попечительский совет музея. Возможно, благодаря этой близости он лучше других коллег осознавал, что хотят увидеть устроители конкурса, и это дало ему возможность двигаться в правильном направлении. В молодости Шервуд был близок к славянофильским кругам, дружил с Юрием Самариным, общался с Шевыревым, Погодиным, Аксаковым, актером Щепкиным, художником Александром Ивановым. Может быть, именно благодаря такому кругу общения он почувствовал запрос на всё исконно национальное, который появился у общества. Россия в то время отходила от крымских неудач и мечтала о великих свершениях. А в такие моменты тяга к историческим корням и героизация прошлого обычно проявляется особенно отчетливо.
Терем-музей
Решая проблему сочетания музейного здания с существующим ансамблем Красной площади, Шервуд рискнул игнорировать классические формы зданий сената и верхних торговых рядов, сделав выбор в сторону стилизации под русскую старину. Похожее на терем прямоугольное кирпичное здание со сложной внутренней геометрией было богато украшено резными декоративными башенками, кокошниками и затейливыми наличниками. Его образ перекликался с кремлевскими башнями, Иверскими воротами Китай-города и собором Василия Блаженного, что-то автор взял от дворца и церквей Коломенского, кремлевского Теремного дворца, храма Вознесения в Путинках и Троицы в Останкино.
Это действительно было новое слово в русской архитектуре — художественная переработка характерных и узнаваемых национальных приемов, при современном конструктивном решении. Шервуд станет родоначальником новой архитектурной моды, и вскоре в Москве как грибы после дождя начнут появляться строения в духе русской эклектики. Самые характерные его образцы — это новое здание верхних торговых рядов (ГУМа) и Думы (музей Ленина), построенные вскоре после Исторического музея.
Поскольку Шервуд не имел достаточных инженерных навыков, ему в помощь был приглашен известный московский инженер и архитектор Анатолий Александрович Семенов. Он занимался материалами, расчетом нагрузки, коммуникациями и прочими техническими вопросами, а Шервуд сосредоточился на внешнем и внутреннем декоре. Первого сентября 1875 года состоялась церемония торжественной закладки здания, на которой присутствовали цесаревич Александр Александрович, великие князья, высшее московское общество и депутаты городской думы. Первый камень в основание музея заложил лично император Александр II.
Витрины или полотна
Строительством музея руководили люди яркие, самодостаточные и небезразличные, так что трения между ними были практически неизбежны. Первые разногласия начались при формировании концепции внутреннего наполнения залов. Художник Шервуд считал, что первичным должно быть общее восприятие и главную смысловую нагрузку в каждом тематическом зале должны нести большие настенные картины-иллюстрации. Расположенные же в небольших витринах артефакты соответствующего времени лишь дополняли их. Археологи Уваров и Забелин с таким подходом были категорически не согласны — они были уверены, что первичны как раз подлинные экспонаты, а художественные панно считали необязательным декором. Компромисса достичь не удалось, и Шервуд покинул проект.
Уваров с Забелиным тоже не всегда находили общий язык. Например, Уваров предлагал делать упор на вещи яркие и представительные, а Забелин считал, что необходимо комплектовать экспозицию разнообразными объектами, не обращая внимание на их внешнюю презентабельность. Эпоха, мол, должна быть представлена не только лучшими достижениями, но и характерными предметами повседневного быта — орудиями труда, домашней утварью и т.д.
Но самые большие неприятности доставляли создателям музея материальные проблемы. Первоначально планировали строить музей на кредит и пожертвования, но этих средств хватило только на начальный этап. Казна согласилась ежегодно выделять по 200 тыс. рублей, но этого было недостаточно для поддержания нормальных темпов работ. А после того как в 1877 году началась русско-турецкая война, даже эти скромные субсидии прекратились, и строительство было полностью заморожено. Возобновилось оно уже после смерти императора Александра II.
Рождение музея
В 1882 году музей из городского подчинения был передан в ведение Министерства финансов, приобрел статус правительственного учреждения и соответствующее финансирование из казны, а также получил новое титульное название — Императорский Российский Исторический музей имени императора Александра III. Почетным председателем правления был назначен младший брат царя — московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович. Благодаря его попечению и беззаветному подвижничеству Уварова и Забелина весной 1883 года музей всё же был готов принять посетителей. Поэтому над входом в здание две цифры: 1875 — начало строительства и 1883 — их окончание.
Великому князю очень хотелось сделать подарок брату и открыть музей во время коронационных мероприятий, проходивших в Москве в мае 1883 года. Пренебрегли даже тем, что еще не весь мусор успели убрать из подготовленных к открытию первых 11 залов. 27 мая император Александр III с супругой, великий князь Сергей Александрович и ближайшее окружение посетили музей, пообщались с графом Уваровым, Забелиным, другими создателями музея. Официальное же открытие Исторического музея для публики состоялось лишь 2 июня. В одной из витрин музея даже хранится пригласительный билет на открытие, где дата 27 мая зачеркнута и исправлена на 2 июня.
Первым руководителем музея стал граф Уваров. Формально он числился помощником Сергея Александровича, но великий князь в дела музея серьезно не погружался. Однако уже в следующем году Уваров неожиданно скончался, не дожив и до 60 лет. Перед смертью он оставил наказ — музей после него должен возглавить Забелин.
Три месяца вдова графа Прасковья Сергеевна и ее брат, князь Николай Сергеевич Щербатов, уговаривали Ивана Егоровича, прежде чем он согласился. Он возглавлял музей почти четверть века, и это было поистине золотое время, когда были заложены основы научной работы музея, а его коллекция увеличилась в 200 раз. Фонд пополнили материалы Московского и Русского археологических обществ, Московского университета. Уваров, Забелин, а позже Петр Щукин, Алексей Бахрушин и многие другие коллекционеры завещали музею свои уникальные собрания. А Забелин завещал музею еще и всё полученное им за годы работы жалованье — более 70 тыс. рублей.
После кончины Забелина бразды правления перешли к князю Щербатову. Благодаря его мужеству музей избежал разорения в страшные годы революции и Гражданской войны. За первые 10 лет после революции фонды музея удвоились за счет национализированных частных коллекций. Исторический музей стал самым богатым собранием страны и вошел в пятерку крупнейших музеев мира. Сегодня на его хранении находится 8% всего российского музейного фонда — примерно 5 млн единиц хранении материальной культуры и 14,5 млн листов документального материала.