В провинции экологически чистая публика, уверен Сергей Пускепалис. Режиссер ценит своих поклонников, не удерживает артистов и верит, что кузница кадров в небольших городах работает без перебоев. Худрук Театра имени Федора Волкова мечтает о сцене под крышей, готов сниматься в патриотическом кино и никогда не променяет его на Голливуд. Об этом «Известия» поговорили с Сергеем Пускепалисом накануне выхода в прокат картины Веры Сторожевой «Мария. Спасти Москву», где он сыграл одну из главных ролей.
«Я очень серьезно сочувствующий»
— Для чего сейчас современному зрителю фильмы о войне?
— Это же наше прошлое, цена, которую заплатили наши родители, благодаря которой мы сейчас живем, можем творить и работать. Это благодарность, качество, которое должно присутствовать в современной жизни.
История в фильме рассказана уникальная. Девочка проходит через трансформацию. Она вспоминает свои корни, забытые и отвергнутые ею. Дочка священника рьяно служит советской власти. И тут ей поручают найти за линией фронта икону и доставить ее в Москву. Это против ее естества. Но Мария выполняет приказ, делая усилия над собой. Это не может не трогать.
Да и с нами в жизни разве такого не случается, когда против своей воли мы вынуждены что-то делать. Начиная хотя бы с преодоления лени или противления получению новых знаний. Но усилиями наших наставников ты становишься человеком.
— Специально для съемок была написана Тихвинская икона Божией Матери. Как вы относились к тому, что вам придется сниматься в картине, которая тесно связана с предметами культа?
— С трепетом, конечно. Тема эта достаточно деликатная. Фигура режиссера Веры Сторожевой является гарантом должного отношения. Она очень аккуратно взялась за эту историю, с почтением и уважением. Я понимаю, что существует нечто видимое и невидимое в жизни. Мы не всегда можем это ощущать. Такие фильмы, наверное, для того и делаются, чтобы понимать, что что-то важное присутствует рядом с нами.
— Вы человек верующий?
— Трудно сказать, что я верующий. Для меня это исключительные люди. Я завидую тем, у кого существует стопроцентное в этом убеждение, они являются для меня примером. Я очень серьезно сочувствующий.
— Вера Сторожева рассказывала, что для съемок удавалось получить разрешение даже в самых невероятных, закрытых местах, перекрывали центр столицы, доставали военную технику. Если костюмеру нужны были сапоги образца 1941 года, они находились в ближайшем сельпо. Провидение, не иначе. А с вами чудеса на площадке не случались?
— Боюсь вас разочаровать, но нет. Всё было достаточно штатно. Я снимался с удовольствием, потому что у нас с Верой давнишний творческий тандем. Да, было холодно на съемках, но мы выдержали. Мне еще повезло, а вот ребята работали в лютые морозы в Ростове Великом. Аппаратура и техника не выдерживали, а девочки наши всё преодолели.
— Месяц назад вокруг картины поднялся скандал. Создателей обвинили в том, что они не вернули деньги Фонду кино, взятые на съемку картины. Но это оказались ложные обвинения. Как вам кажется, скандал повлияет на прокат?
— Трудно сейчас что-то говорить. Не знаю ситуацию, я там артистом был. Думаю, что много придуманного по этому поводу. Любой скандал привлекает внимание, но это не совсем та реклама, которая нужна картине.
— Почему надо увидеть этот фильм?
— Мы все слышали про облет с иконой Москвы. Недавно было 80 лет со дня этого события. Мне кажется, интересно посмотреть на людей, которые, не предполагая, что это может как-то поднять дух боевой и укрепить в своей правоте народ, просто участвовали в этой истории и, так или иначе, изменили ход событий.
— Вы верите в то, что икона могла защитить Москву?
— Абсолютно. Даже если бы история была выдуманной, то она говорит о том, что не все только нами заканчивается. Есть еще что-то другое, что мы не осязаем, но знаем, что оно делает людей духовно сильнее.
— Запад часто ставит в упрек России, что мы до сих пор продолжаем вспоминать о победе над фашизмом, снимаем патриотические фильмы, хотя прошло уже почти 77 лет.
— Ну что можно сказать неумным людям? Пусть подумают еще раз о той цене, которую заплатила наша страна, о тех 25 млн, отдавших свои жизни, но сломавших хребет фашизму и победивших в страшной войне.
«Мы, слава богу, думаем по-другому»
— Говорят, вам предлагают, а вы отказываетесь сниматься в западных фильмах. И на то у вас есть принципиальные соображения, мол, они не показывают правду о русских людях. Правда ли это?
— В основном, да. Я не в западных фильмах отказываюсь сниматься, а в плохих сценариях. Они могут быть и западные. Как правило, фильмы, в которые приглашают, — это их видение нашей жизни. И оно не всегда соответствует реальности. Как я могу там играть своих соотечественников в неприглядном виде?
— Вы ученик Петра Наумовича Фоменко. В этом году исполняется 90 лет со дня его рождения. Какие уроки Фоменко вы чаще всего вспоминаете в своей работе?
— Самое главное качество Петра Наумовича — он восторгался жизнью. Исследовал ее составляющие, которые делают человека лучше, вдохновеннее, радостнее.
«Положено пять спектаклей, мы сделали 12»
— В августе 2019-го вы стали худруком Волковского театра. На вашу долю выпало не самое простое время, вы работали в пандемию. Что самое сложное было в этот период?
— Конечно, ограничительные меры, связанные со зрителями. Театр привык работать на полный зал. А когда на спектакле допустимо всего 50%, а сейчас 70, ощущается некая недоделанность, что ли.
— Сейчас стало полегче или у вас до сих пор сохраняются ограничения?
— Сохраняются. Мы работаем на 70% зала. Мы федеральный театр, поэтому Министерство культуры очень внимательно относится к нам: помощь осуществляется, корректируется госзадание, есть компенсация за упущенные проекты. Грех жаловаться.
— Сколько спектаклей, постановок пришлось перенести?
— Мы ничего не переносили, у нас поставлено больше. По госзаданию положено пять спектаклей, мы сделали 12.
— За год?
— Да. Включая спектакли на Малой сцене. Мы справляемся, творческий накал достаточно серьезный, репетируем много, ребята работают. Я в рамках режиссерской лаборатории, которая у нас проходит, принимаю решения по обновлению нашей афиши.
Инициатива мною всегда горячо поддерживается. Мне нравится, когда люди горят. Я с удовольствием всегда рассматриваю все предложения. Сама жизнь мне подсказывает, быть тому наименованию или не быть, это всё органично и естественным образом складывается. Мы сейчас подводили итог, в наш театр за год пришли более 84 тыс. зрителей. Это достаточно серьезная цифра.
— Деньги на эти 12 постановок где находите?
— Зарабатываем. Спектакли отличаются друг от друга — где поменьше постановочных средств, где побольше. К сожалению, денег на это тоже не хватает, приходится выкручиваться, чтобы художественный уровень был соответствующий. Не скажу, что просто. Потому что нам выделяют деньги с учетом цен еще, по-моему, 2014 года. Разница, конечно, присутствует.
— Корректировку не делали?
— Пытаемся работать с нашими непосредственными руководителями. Думаю, что-то может поменяться.
— Вы недавно представили проект реконструкции театра. По нему, должно появиться еще одно сценическое пространство «Под крышей». Зачем в театре еще одна сцена? Не хватает для творческого поиска?
— Когда мы делали зрительный зал с учетом пожарной безопасности, у нас так получилось — пришлось сократить еще почти на две сотни мест. Сейчас в зале по всем нормам 680 мест. А было 824.
— Достаточно много убрали.
— Пришлось выверить расстояние между креслами, их размеры. Получился красивый зал. Но стал меньше. Поэтому хотим сделать еще камерную сцену, мы ее называем новой. У нас есть еще один зал на 100 мест. Это пространство пользуется огромным успехом, билетов на спектакли туда за месяц не достать. Такая потребность у зрителей есть в новом жанре. Хочется видеть крупный план актеров.
Новую сцену сделаем на территории декорационного цеха, очень удобно мы ее расположили под крышей. Проект ее выиграл бронзовую награду в Калининграде. Работает над ним замечательная группа архитекторов из Центральных реставрационных мастерских — чета Куликовых. Посмотрим, что из этого получится. Смета уже готова, на реализацию проекта заложены серьезные деньги. А там — как пойдет.
— Ремонт будет без отселения или придется закрыть театр?
— Мы хотели двигать по этапам. Пока делаем новую сцену, будем играть на исторической. А когда зайдут на историческую, чтобы ее ремонтировать, мы сможем играть в новом пространстве. Кроме того, будем расширять гастрольную жизнь.
«Соответствует Первому русскому театру»
— Недавно прошли гастроли Волковского театра в Москве. Чем вас привлекает сцена Малого театра?
— У нас очень теплые отношения с худруком Малого театра Юрием Мефодьевичем Соломиным и с директором Тамарой Михайловой. К тому же Малый — одна из центральных площадок Москвы и соответствует нашему статусу Первого русского театра. У нас существует взаимообмен. Никто не мешает нам показывать друг у друга наши спектакли. Месяц назад Малый театр в рамках «Больших гастролей» был на гастролях у нас в Ярославле.
В этот раз мы привезли в столицу «Калину красную» по роману Василия Шукшина в постановке Сергея Васильевича Женовача, Владимира Даная (Смирнова). И еще мой спектакль «Забыть Герострата» по пьесе Григория Горина.
— Есть такая статистика, что в выходные Театр Волкова на 30% заполнен москвичами. В Ярославль едет искушенный столичный зритель. Это так?
— В общем, да. Ярославль — столица «Золотого кольца». Я знаю огромное количество людей, которые на выходные уезжают из Москвы погулять по Ярославлю, отдохнуть и заодно посмотреть наши спектакли.
— Вы не боитесь, что ваших артистов будут переманивать в столичные театры?
— Не боюсь. У нас есть прекрасный институт, который поставляет молодых актеров. И если у людей возникают такие перспективы, как я могу удержать кого-то? Это было бы глупо. Если человек уверен в своей карьере где-то в других театрах, ради бога, я никогда не возражаю.
— Спектакль вашего театра «Циолковский» попал в семь номинаций на «Золотую маску». Вы рассчитываете на благосклонность членов жюри?
— Не знаю, как у членов жюри будет складываться, мне он очень нравится. Постановка Бориса Павловича. Интересная тема поднята. Спектакль про выдающегося ученого, основоположника космонавтики Константина Циолковского. Там очень интересно придумана и осмыслена эта фигура. Она достойна уважения и внимания. В марте мы покажем его в Москве.
— Вам не скучна работа в провинции? Это отличается от работы, например, в столичном МХАТе?
— Да, в провинции публика все-таки более чистая. Если можно сказать, экологически чистая. Здоровая. Многие темы и эксперименты, выразительные средства, которые в принципе могут быть на столичных площадках, здесь не имеют реализации. Да и не надо. Люди в провинции натуральные. Это безусловный плюс.
— А вам самому, как человеку искусства, не скучно? Может быть, вам не хватает какого-то драйва, информационных поводов для встряски?
— У меня драйв постоянный, с утра и до ночи.
— Вы со стороны наблюдаете за ситуацией, которая складывается во МХАТе?
— Я категорически не приемлю скандалов. Не участвую даже своим мнением. Многое мне непонятно, это уже дело бенефициаров. Всё, что связано со скандалом и театром, мне кажется, так уводит в сторону от реальной жизни. Энергия, которая могла бы тратиться на творчество, уходит в песок. Лично я стараюсь не допускать скандалов в учреждении, в котором работаю. Эти потрясения никогда не идут в плюс театру.