Сборник стихотворений безвременно ушедшего поэта, музыканта и актера Петра Мамонова обнимает его творчество с юношеских лет до 2017 года (более поздние стихи составят планирующийся второй том). Критик Лидия Маслова представляет книгу недели — специально для «Известий».
Петр Мамонов
На плотной земле. Стихотворения
Москва: Издательство АСТ, 2021. — 480 с.
Вопреки «приземленному» названию, а возможно, и наоборот, в гармоничном балансе с ним, взгляд лирического героя Мамонова часто устремлен в небо — оно так или иначе упоминается в большинстве стихотворений, однако не вызывает ощущения навязчивого повторения. Действительно, небо — это то, что видишь каждый день, но оно никогда не надоедает: вроде бы одно и то же, но всегда разное. У Мамонова оно появляется в первом же стихотворение 1-й книги сборника, названной «Раннее»: «Облаков не видно. Ровно / над рекою и бело. / Дальний берег режет кромкой / неба мутное стекло». В поле мамоновского поэтического зрения попадает всё, что можно увидеть на небе: облака, падающие листья, летающие жуки, пчелы и бабочки, самолеты, «луны лицо рябое», газета, которую гонит ветер, и в огромном количестве — разнообразные птицы (об орнитологической составляющей поэтического творчества Мамонова можно, наверное, написать отдельную дипломную работу).
Одна из множества населяющих эти стихи птиц бьется в небе в последнем стихотворении первого тома — «Белый свет», где автор и сам ощущает способность к такому полету: «И отказавшись от всего, / раскину руки я, как крылья, / и станет силой всё безсилье». Впрочем, подобные ощущения автор предсказывал еще в самых ранних вещах: «Трясутся руки, / и поэт гуляет. / Откажут ноги, / и поэт взлетит». При этом поэт чувствует не только тягу к небу, часто притворяющемуся равнодушным к людским поползновениям, но и какой-то дружелюбный отклик, как в стихотворении «Ночные облака»:
Автор цитаты
«И было холодно и крепко
среди мороза, между звезд.
Замерзло всё, и дружба крепла
меж мной и небом. И вопрос
как будто был и вроде не был»
Главное, что удивляет, когда начинаешь читать эти стихи, — насколько лирический герой контрастирует с имиджем музыканта Петра Мамонова, к которому привыкли поклонники его эксцентричной, нервной и гиперактивной манеры, да и вообще люди, слышавшие о его бурной юности. Ее упоминает в предисловии к сборнику жена поэта: «Юность Петра Мамонова, прямо можно сказать, проходила в полном безумии. Вся юность Мамонова была сплошное «крути-верти». Такой русский эквивалент слову rock ’n’ roll подбирает Ольга Ивановна, противопоставляющая две сущности своего мужа — «рок-н-рольную», которая «разрушала его и разрушала всё вокруг него», и «сущность нежности и поэзии».
Мамонов и сам замечал, что он по преимуществу ощущает себя поэтом, и в одном из ранних стихов говорит о том, что музыка, в которой он вроде бы так успешно самовыражался, тем не менее не способна в точности отразить его натуру. При этом автор в очередной раз глядит на небо в поисках аналогий:
Автор цитаты
«Нет музыки такой,
чтоб выразить меня.
Какой же я, какой?
Какой же я?
Быть может, я стога,
которых еще нет;
быть может, я закат,
быть может, я рассвет?»
Несмотря на «две сущности», в стихах Мамонова никакого раздвоения личности не ощущается. Они по большей части написаны с точки зрения умиротворенного интроверта, больше всего любящего созерцательное состояние и задумчивую позу: сидеть, опершись локтями о стол, или стоять, опираясь на лопату, «на плотной земле», и смотреть опять-таки «На ровное небо вечернего дня, / На небо, где нет ни тебя, ни меня». А если герою все-таки и случается разволноваться, то есть надежные успокоительные, как в стихотворении «Музыка»:
Автор цитаты
«лег на землю —
наверху два провода
и небо.
еле успокоился, зараза!»
Лаконичная пейзажная ранняя лирика Мамонова порой трансформируется в совершеннейший минимализм, напоминающий хокку. Так, одно из любимых поэтом явлений природы — иней, помогает в трех строчках создать образ, сразу создающий и настроение, и жизненную ситуацию героя, который не то встречает кого-то с электрички, не то сам собирается в нее загружаться: «Освещенный неоном иней / на грубо сколоченной из досок / ограде станции». Во 2-й и 3-й книгах сборника похожих «хокку» еще больше: «Так жарко было днем, / что лишь одна / звезда горит на вылинявшем небе». Или: «С неба падает белый снег. / Ветки синие. Человек». А есть и такие стихи, отражающие тоску поэта, видимо, только что посетившего гастроном, по недосягаемому да и не очень-то и нужному «Крабовые палочки, минтай / и где-то страшно далеко / Китай».
Вообще в мамоновской поэзии, главными персонажами которой являются облака, ветер, дождь, звезды, деревья, окна, листья, птицы, коты, не очень часто появляются люди, разве что кроме самых близких: «Всё умерло. / Жена заснула. / Поблескивает ножка стула». Так что в 1-й книге аж вздрагиваешь, когда внезапно захлопывается дверь какой-то черной машины, из которой выходит лысый чиновник с портфелем, а в рифму к двери «из далекой холмистой равнины / Мчится на шум потревоженный зверь», так что судьба обладателя портфеля повисает на тревожном волоске. А в четверостишии «Снегопад» можно обнаружить человека в совершенно неожиданной ипостаси:
Автор цитаты
«Легкий человек задумчивый
на цепи сидит.
Кость грызет и вдумчиво
на меня глядит»
Кроме лирических и философских переглядок с небом, есть в стихах Мамонова и юмористическая составляющая, та своеобразная мрачноватая самоирония, которой отмечены самые знаменитые его песни:
Автор цитаты
«Подняться тихо на чердак
и положить в коробку
стихи и песни, и рассказ,
а в рот засунуть пробку»
В каком-то смысле поэт выполнил намерение припрятать в коробке значительную часть своего многообразного творческого наследия, не разрешая публиковать свои стихи, пока ему не исполнилось 70. Помимо глубокой благодарности издательству АСТ, которое теперь их выпустило, хочется, однако, высказать и небольшое замечание: понятно желание редакции сохранить орфографию и пунктуацию автора (слова «безсилье» или «безсмысленный», как его предпочитает писать поэт, ничуть не режут глаз), но поправить очевидные опечатки и описки все-таки не помешало бы. Впрочем, даже появляющийся в предисловии фантастический «боллерщик» из семьи Мамонтовых ничуть не портит общего впечатления от этой книги, радующей и греющей душу, как долгий взгляд в небесную бесконечность.