Февраль 1945 года. Крым. Прибывший на Ялтинскую конференцию премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль неожиданно просит принимающую сторону отвезти его в разрушенный Севастополь. Не доезжая до города километров пятнадцать, возле поворота на Балаклаву, сэр Уинстон попросил остановить машину, вышел и подошел к стеле в память о погибших в Крымской войне английских кавалеристах. Сняв фуражку, он молча постоял перед памятником, после чего сел в машину и уехал. 25 октября, в день годовщины Балаклавской битвы, «Известия» рассказывают о том, кого вспоминал потомок герцогов Мальборо в «долине смерти».
Турецкий марш
Балаклавскую баталию при всем желании нельзя назвать главной битвой Крымской войны. Более того, никакого стратегического влияния на ход кампании она не оказала, да и задействованы в ней были достаточно скромные силы. Однако мало существует сражений, которые оставили бы столь яркий след в истории британской армии. Ставшие нарицательными выражения «тонкая красная линия» или «атака легкой бригады» знает любой британский школьник, они считаются символом отчаянной храбрости и безрассудства. Этой битве посвящено бесчисленное количество полотен, стихотворений, романов, фильмов. Даже рок-музыканты не остались в стороне — кавалерийской атаке посвящена песня знаменитой группы Iron Maiden. Британцы гордятся этой победой, что, впрочем, не мешает русским считать, что это сражение выиграла наша армия. Попробуем разобраться.
Союзники высадились на крымский берег в районе Евпатории в сентябре 1854 года, после чего двинулись к Севастополю. Русская армия перекрыла им дорогу около реки Альма, но устоять не смогла. Главнокомандующий светлейший князь Александр Меншиков отвел войска в Севастополь, однако, понимая, что прокормить их в городе будет невозможно, с большей частью армии отошел вглубь Крыма. Защищать город остались гарнизон и моряки Черноморского флота. Союзники не смогли взять город-крепость штурмом и приступили к осаде, основная же часть русской армии вынуждена была взирать на подвиги своих товарищей со стороны. Это вызывало возмущение солдат и офицеров, но, главное, активности требовал император Николай. Месяц Меншиков выжидал, но рано или поздно он просто обречен был предпринять какие-то действия, даже если военной целесообразности в них не было.
Наиболее уязвимым местом в расположении союзников была расположенная в 15 км от Севастополя Балаклава, ставшая главной тыловой базой британского контингента. В небольшой рыбацкий городок приходили суда с припасами, в бухте кроме них стояли боевые корабли и яхты командного состава, а на берегу появились склады, мастерские, госпитали, банк, гостиницы, трактиры, казино, публичные дома. В то же время, львиная доля боевых частей (пехоты и артиллерии) находились на позициях возле Севастополя, там же размещалась штаб-квартира британцев. В городе при кораблях оставался небольшой отряд морской пехоты, а возле него, в районе деревушки Кады-кой (Кадыковки), кавалеристская дивизия лорда Лукана и 93-й пехотный шотландский полк, отвечавшие за охрану коммуникаций.
Для защиты подступов к городу британцы устроили пять редутов, которые располагались на господствующих высотах в нескольких милях от Балаклавы. Они были, как положено, укреплены земляными брустверами и вооружены орудиями, а защиту их поручили турецким союзникам — снобы-британцы считали тыловую патрульную службу ниже своего достоинства. На каждом редуте было по 250 турок (некоторые исследователи утверждают, что это были в основном тунисские контингенты) под присмотром британского сержанта-артиллериста.
Эти самые редуты и решили захватить наши войска. Для операции был сформирован отряд численностью до 16 тыс. человек под командованием опытного генерал-лейтенанта Павла Липранди. Пехоту составили входившие в 12-ю дивизию Азовский и Днепровский пехотные, а также Одесский и Украинский егерские полки. Кавалерийскую часть сформировали 11-й Киевский и 12-й Ингерманландский гусарские полки, Сводный уланский полк, 1-й Уральский и 53-й Донской казачьи полки. Командовал кавалерией генерал-лейтенант Иван Рыжов. Отряд был усилен мощной артиллерией, как полевой, так и конной. Тыл отряда со стороны основных сил неприятеля прикрывал пятитысячный корпус генерала Иосифа Жабокритского с 16 орудиями, выдвинувшийся на Федюхины высоты. Задача Липранди состояла в том, чтобы захватить и разрушить редуты и по возможности уничтожить находившееся за ними артиллерийское депо, что должно было затруднить бомбардировку Севастополя. Иных целей перед отрядом не ставилось, что подтверждается детальной диспозицией, доведенной до всех командиров накануне операции.
В ночь на 25 (13 по старому стилю) октября русские полки покинули свои лагеря и скрытно выдвинулись к позициям противника. Интересно, что британцы знали от перебежчиков о намечавшейся акции, ждали ее и, как часто бывает, оказались совершенно не готовы. Когда рассветный туман рассеялся, турки обнаружили перед собой развернутые русские батареи и изготовившиеся к атаке батальоны, а англичане проснулись от страшного гула канонады, когда штурм уже начался.
Поначалу защитники укреплений отчаянно сопротивлялись, надеясь, что англичане вот-вот подойдут им на помощь. Но когда стало ясно, что поддержки не будет, они дрогнули. Русские пехотинцы ворвались на первый и второй редуты. Пленных не брали (с турками были давние счеты), а тех, кто побежал, на равнине догоняли и рубили казаки. Увидев незавидную участь товарищей, защитники других редутов спешно ретировались.
К 8 утра отряд Липранди свою задачу практически выполнил, даже с избытком — защитники редутов не успели заклепать орудия, и они стали трофеем наших войск. Оставалось обрушить на британский артиллерийский парк дождь из огня и железа, уничтожить там всё, что возможно, и с чувством выполненного долга возвращаться. Однако с этого момента все пошло не по плану.
Время кентавров
Командующий британской армией лорд Раглан, потерявший руку в битве при Ватерлоо, решил, что русские наступают всеми силами и собираются захватить Балаклаву. Понимая, что имеющихся там войск недостаточно для обороны, он отправил приказ герцогу Кембриджскому и генералу Каткарту, чтобы они немедленно вели свои пехотные дивизии с позиций у Сапун-горы к Балаклаве. Одновременно гонцы отправились и к французам. Но помощь могла прийти в лучшем случае через несколько часов, и до этого времени защитникам Балаклавы нужно было продержаться. Шотландский полк перекрыл ведущую к городу долину, на его левом фланге ближе к Кадыковке заняли позицию две бригады кавалерийской дивизии лорда Лукана. Всем стоявшим в бухте судам было предложено изготовиться для немедленного выхода в море. Турки своим упорством подарили англичанам необходимые полтора часа, а вот британцы помогать погибающим союзникам даже не собирались. Более того, спасшихся турок они встретили как трусов и дезертиров.
Пока русские пехотинцы штурмовали редуты, кавалерийская бригада Рыжова оставалась на месте и контролировала пространство вокруг, чтобы французы или англичане не ударили по наступающей русской пехоте. Эта пассивность не могла не раздражать гусар, тем более что в альминском деле они тоже оставались в резерве, а при отступлении еще и умудрились потерять обоз, захваченный противником.
По приказу или с разрешения Липранди после взятия редутов Рыжов с двумя гусарскими полками двинулся по направлению к уже упоминавшемуся артиллерийскому депо, которое находилось возле Кадыковки. Вроде бы для того (так написано в рапорте), чтобы привести повозки в негодность и не дать вывезти боеприпасы из-под огня наших пушек. Однако те палатки и коновязи, которые наши разведчики приняли за артиллерийское депо, на самом деле оказались лагерем легкой кавалерийской бригады лорда Кардигана, которая покинула его и стояла в нескольких милях. Зато рядом с этим лагерем в винограднике оказались пять драгунских полков из тяжелой кавалерийской бригады генерала Джеймса Скарлетта, входившей в ту же дивизию лорда Лукана. Британцы заметили идущих на рысях русских гусар, и приготовились к атаке. Противников разделяли лишь палатки лагеря и ряды виноградных лоз.
Такой массовой кавалерийской сечи не случалось со времен наполеоновских войн. Британские драгуны уступали в численности (около 800 сабель против 1,3 тыс. русских), но за ними было преимущество в мощи и скорости — разделенные на три отряда драгуны разогнали коней, тогда как наши гусары, увидев врага, едва успели перестроиться из походной колонны. Первый удар был страшным, следом началась жестокая кавалерийская рубка, в которой британцы активно применяли новое оружие — револьверы. Продолжалась сражение не более 10 минут, после чего кавалеристы разъехались. Позже в донесениях каждый командир написал, что первым отступил противник, а Липранди в отчете о сражении вовсе обошел эту кавалерийскую сшибку своим вниманием. Последнее слово осталось за британцами — они успели выдвинуть вперед батарею конной артиллерии, которая несколькими залпами вслед уходящим гусарам нанесла им немалый урон.
«Тонкая красная линия»
Между тем входившие в отряд Рыжова казаки выдвинулись к долине, шедшей в сторону Балаклавы. Дорогу им перекрыл 93-й полк шотландских горцев Аргайла и Сазерленда — единственное пехотное подразделение британцев на этом участке. Чтобы не быть обойденным с флангов, командир полка баронет Колин Кэмпбелл (впоследствии фельдмаршал) вынужден был развернуть строй не в четыре шеренги, как того требовал устав, а в две. Объезжая строй, уже разменявший седьмой десяток старый генерал, крикнул: «Приказа к отходу не будет, парни. Вы должны умереть там, где стоите». «Есть, сэр Колин. Если понадобится, мы это сделаем», — ответили шотландцы, облаченные в красные мундиры, высокие медвежьи шапки и килты.
Этот эпизод вошел в историю благодаря присутствовавшему на месте событий репортеру «Таймс» Уильяму Расселу. Вместе с другими гражданскими он занял позицию на холме и наблюдал за ходом битвы, а уже из его очерков о подробностях сражения узнала вся Европа. Именно ему принадлежит метафора об ощетинившейся сталью «тонкой красной линии», преградившей путь казачьей лаве. Впрочем, до настоящей схватки дело не дошло. Командир 1-й Уральского казачьего полка подполковник Хорошхин и 53-го Донского казачьего полка полковник Александров отлично понимали, что прицельный огонь 500 стрелков и десятка стоявших на фланге орудий будет убийственным для атакующих их примерно 600 всадников, к тому же бессмысленно было прорываться к городу с такими скромными силами.
Увидев, что взять врага нахрапом не получится, казаки развернулись и покатились назад. Британцы успели дать залп с большой дистанции, который реального урона не принес. Яростная рукопашная схватка и горы трупов — лишь легенда, что, впрочем, нисколько не умаляет героизма и самоотверженности шотландцев.
Атака легкой кавалерии
Русские кавалеристы отступили вглубь долины, заняв позицию позади артиллерии. Справа на Федюхиных высотах находился отряд генерала Жабокритского, слева на захваченных редутах стояли артиллеристы и пехотинцы под командованием генерала Семякина. Понимая, что после подхода основных сил противника удержать редуты не удастся, они уничтожили укрепления и стали увозить трофейные орудия к себе. Этот вполне логичный ход вызвал бурный гнев у прибывшего к месту битвы лорда Реглана. И тогда командующий отдает приказ дивизии Лукана атаковать редуты и отбить пушки у неприятеля. Приказ странный, поскольку разрушенные редуты наши войска и так готовы были оставить, а орудия не имели такой ценности, чтобы жертвовать ради них кавалеристами. Приказ был тут же написан генерал-квартирмейстером Эйри под диктовку Раглана, а передать его поручили адъютанту командующего капитану Нолэну.
Прочитав приказ, лорд Лукан переспросил Нолэна, в каком направлении и какие пушки он должен атаковать. Капитан лишь повторил «немедленно» и махнул в сторону русских позиций. В итоге генералы поняли приказ так, что атаковать им нужно находящуюся в центре русских позиций казачью батарею, за которой расположились кавалеристы Рыжова. Лукан передал распоряжение Скарлетту и Кардигану, на что последний холодно возразил: «Так точно, сэр, однако позволю себе заметить, что русские имеют по обеим сторонам долины стрелков и батареи». «Я это знаю, — ответил Лукан, — но так хочет лорд Раглан. Наше дело не спорить, а исполнять».
Как это случилось, точно не знает никто. После войны истину пытался установить королевский суд, об этом написаны тома мемуаров и исследований, сотни романов, великое стихотворение Теннисона (не считая десятков других, менее известных). Некоторые видят причину в тактической безграмотности Раглана, другие — в безрассудстве Нолэна, третьи — в неприязненных отношениях Лукана и его шурина Кардигана. Последний был старше и опытнее, но при равном звании оказался в подчинении у своего родственника. Их отношения исключали нормальный диалог, а заложниками ситуации стали кавалеристы легкой бригады.
В 11.15 построенная в две линии бригада в количестве 673 всадников пошла в атаку на перекрывавшую долину русскую артиллерию, до которой было примерно 2,5 км. Следом изготовилась к атаке тяжелая бригада. Как только всадники вступили в долину, с флангов по ним открыли огонь русские артиллеристы. При первом залпе погиб присоединившийся к атаке капитан Нолэн, был ранен лорд Лукан, погибли несколько офицеров его штаба. Последнее, что успел сделать генерал Лукан, — остановить еще не двинувшуюся с места бригаду тяжелой кавалерии: «Они пожертвовали легкой, но тяжелую я им не отдам!»
В центре первой линии шел 17-й уланский, слева — 11-й гусарский, а справа — 13-й легкий драгунский полки. Вел их лично генерал Кардиган. Вторую линию составили 4-й легкий драгунский и 8-й гусарский полки под командованием подполковника Пэйджета, который шел в атаку, не выпуская изо рта сигару. Каждый залп пушек и штуцеров засевших на холмах стрелков вырывал из рядов наступающих новые жертвы, но остальные на бешеной скорости летели вперед. «Это великолепно, но это не война: это безумие», — воскликнул наблюдавший за атакой французский генерал Боске.
Через несколько минут с фронта по британцам открыла огонь 3-я казачья батарея, на которую они, собственно, и надвигались. Картечные залпы наносили огромный урон, но ведомые Кардиганом всадники упорно неслись вперед. Артиллеристы дали последний залп почти в упор, после чего вокруг орудий началась страшная рукопашная сеча. Часть британских кавалеристов, в основном из второго эшелона, на скорости проскочили батарею и обрушились на стоявших за ними уральских казаков. Наши всадники сквозь дым не видели, что происходит, к тому же они стояли на месте и не успели изготовиться к атаке разгоряченных британцев. Казаки бросились назад, сминая стоявших за ними гусар.
Какое-то время британцы преследовали уходящих гусар, потом вернулись на батарею, где еще шел бой. Кардиган куда-то пропал (потом оказалось, что его едва не захватили в плен казаки), командование принял подполковник Пейджет. Собрав и построив остатки своих бойцов, он двинулся назад, но тут на отступающих с фланга налетел вооруженный пиками Сводный уланский полк подполковника Еропкина. Снова завязалась рукопашная, а с фланга по прорвавшимся британцам опять открыли огонь наши артиллеристы. К счастью для англичан, стреляли они только с одной стороны — подоспевшие французы атаковали с тыла Федюхины высоты, и находившимся там пушкарям стало не до отступающих британцев.
Когда бригада вернулась, в строю оказалось 195 бойцов. Многие без коней, контуженые и раненые. А результатом блистательной атаки стали лишь несколько заклепанных русских пушек. Лорд Раглан обрушился на Кардигана с упреками, мол, как он мог атаковать в лоб батарею, не считаясь с потерями. На это кавалерист ответил, что получил приказ от вышестоящего командира перед строем своих подчиненных и должен был его выполнять. На том диалог и завершился. Кардиган и Лукан вскоре были под благовидным предлогом отправлены в Британию, Раглан через неделю произведен в фельдмаршалы, а спустя девять месяцев умер от холеры. «Атака легкой бригады» превратилась в легенду. Британцы уверены, что они спасли Балаклаву и победили, русские считают, что все поставленные перед Липранди задачи были выполнены, а значит, победили мы.
А что же сэр Уинстон Черчилль? Долго ходили легенды, что в «долине смерти» погиб кто-то из его предков, но это не так. Он просто отдавал дань уважения своим однополчанам из 4-го личного Его Величества легкого драгунского полка, в котором он служил в молодости. Того самого, который под командованием подполковника Джорджа Пейджета ходил в безумную атаку на русские пушки.