Впервые опубликованный в прошлом году роман Симоны де Бовуар, найденный в архивах ее приемной дочерью Сильви Ле Бон де Бовуар, был написан 1954-м, через пять лет после ставшего феминистской «библией» фундаментального труда «Второй пол» — о том, что такое женщина со всех точек зрения, от биологической до экзистенциальной. Однако уже признанная всей Европой писательница и мыслительница странным образом не решилась предъявить публике новое произведение. Одной из причин называют то, что оно не очень понравилось ее другу жизни, основателю экзистенциализма Жан-Полю Сартру. Так это или нет, пыталась разобраться критик Лидия Маслова, представляющая книгу недели — специально для «Известий».
Симона де Бовуар
Неразлучные
Москва: Corpus, 2021. — Пер. с французского И. Кузнецовой. — 160 с.
Нетрудно выдвинуть догадки, что могло покоробить суровый сартровский вкус в этом очень теплом, искреннем и душевном, порой даже сентиментальном романе. Он написан в редком жанре — это книга про женскую дружбу, в существование которой многие не верят и по сей день. Опровергающие этот циничный взгляд «Неразлучные» — идеальное легкое (но отнюдь не безмозглое) чтиво для юных ровесниц героинь, интересующихся жизнью людей «из раньшего времени». Эта книга лишена вульгарных глупостей и пошлостей взрослого дамского романа, но и не слишком грузит подробными философскими изысканиями, которыми экзистенциалистка де Бовуар сопровождает ту же историю пылкой дружбы, более подробно изложенную в книге «Воспоминания благовоспитанной девицы».
Неизданные «Неразлучные» послужили своего рода наброском и разминкой к тем главам «Воспоминаний», где речь идет об отношениях между Симоной де Бовуар и ее необычной одноклассницей Зазу (в «Неразлучных» ее зовут Андре). Самое удивительное в этом романе, что, сколько ни всматривайся, не отыщешь в нем никакого двойного дна, которое часто присуще самой тесной женской дружбе, сопровождающейся более или менее выраженным привкусом соперничества, ревности и зависти. Героиня испытывает к подруге чистейшее обожание, лишенное всякого притворства и демонстративности, а наоборот, стыдливо и целомудренно скрываемое.
Один из лейтмотивов «Неразлучных» — вечно актуальная тема превратностей девичьего взросления, когда будущую женщину дрессируют под девизом «Ты же девочка». «Я раньше завидовала независимости Андре — и вдруг она показалась мне куда менее свободной, чем я, — описывает рассказчица свои впечатления от семейного быта неукротимой и своенравной подруги. — За ней стояло всё это прошлое, ее окружали стены этого громадного дома, эта огромная семья. Тюрьма и все выходы из нее строжайшим образом охраняются». Однако у не поддающейся воспитанию Андре хватает темперамента и воли, чтобы сопротивляться несвободе и семейному принуждению с помощью самых отчаянных способов.
Со страниц «Неразлучных» на нас глядит очень симпатичный феминизм с человеческим лицом, юный и чистый, еще только распускающийся, как розовый бутон. Он еще не знает, что ему суждено превратиться в небритый кактус современного феминофашизма, осуждающего невинные женские радости вроде косметики и нарядов. В «Неразлучных» умные героини много читают и беседуют на абстрактные темы, например, о Боге («Почему Господь не говорит нам ясно, чего от нас хочет?»). Однако же не забывают и про такой важный инструмент женского самоопределения и самовыражения, как платьишки:
Автор цитаты
«Тафта, атлас кричащих или приторных расцветок, вырезы лодочкой, нелепые сборки еще больше уродовали этих юных католичек, слишком хорошо приученных забывать о своем теле. Глаз отдыхал только на Андре. Блестящие волосы, отполированные ногти, красивое платье из темно‑синего фуляра, изящные туфли — и все‑таки, несмотря на подрумяненные щеки, она выглядела утомленной»
Есть и про косметику: «У Галларов разрешалось пользоваться пудрой, а моя мать, ее сестры и подруги это осуждали. "Грим портит цвет лица", — утверждали они. Мы с сестрами не раз замечали, глядя на скверную кожу этих женщин, что чрезмерная забота о цвете лица явно не шла им впрок».
Параллельный с дружбой и не менее важный мелодраматический сюжет «Неразлучных», как нетрудно догадаться, коль скоро речь идет о пубертатном периоде, — отношения с мальчиками. В том числе и неоднозначное поведение молодого человека, прототипом которого стал еще один экзистенциалист, Морис Мерло-Понти, выведенный под псевдонимом Паскаль и поначалу чрезвычайно располагающий к себе как платонический друг героини, с первого же знакомства разделяющий ее восхищение необыкновенной Андре. Некоторое время между рассказчицей и влюбившимися друг в друга Андре и Паскалем царит полная идиллия. Однако когда речь заходит о женитьбе, необходимой для того, чтобы влюбленные не разлучались, рассудительный Паскаль аккуратно ретируется. Автор романа далека от того, чтобы обвинять друга, разбившего сердце ее подруги, что, вероятно, косвенно привело к трагическим последствиям, но проницательная читательница вольна делать собственные выводы.
К «Неразлучным» прилагаются фрагменты переписки Симоны де Бовуар и Элизабет Лакуэн (так в реальности звали Зазу-Андре), а также архивные фотографии. Тут и семилетняя Симона с локонами, и молодой, немного томный и лопоухий Мерло-Понти, и совместные фотографии неразлучных подруг, и фотокопия последнего письма Симоны к Элизабет. Однако особенно любопытным дополнением, наводящим на иронические размышления в контексте феминизма, становится последняя фотография, где Симона де Бовуар проводит досуг с Жан-Полем Сартром в парке аттракционов. Он небрежно держит трубку в уголке рта и как будто демонстрирует всю отпущенную ему природой маскулинность: высокомерно щурится, засунув одну руку в карман, а другую покровительственно положив на плечо спутницы (так и хочется сказать «своей малышки», хотя она выглядит чуть повыше). «Малышка», наоборот, предстает в образе испуганной курицы в берете, которая, зажмурившись, неловко сжимает двумя руками пистолет.
Сколько ни декларируй интеллектуальное равенство (наверное, действительно достигнутое в случае с Симоной и Жан-Полем, причем не исключено, что с легким перевесом в женскую сторону), пластика и мимика невольно выдают зашитый в подкорку алгоритм гендерной самопрезентации, согласно которому умная женщина не прочь порой прикинуться трогательной курочкой рядом с распетушившимся мужчиной. Возможно, в этом нехитром фокусе, помимо родства умов и мировоззрений, отчасти и заключался секрет столько долгого и взаимовыгодного в интеллектуальном плане союза де Бовуар и Сартра.