В мире кино есть режиссеры, любимые зрителями, но обойденные вниманием критиков и коллег, — «низкий жанр», подделки для масс. Есть, наоборот, увенчанные лаврами, с полками, заставленными «призовыми кубками» самых разных фестивалей и конкурсов, — но вне «артхаусной» тусовки профессионалов никому не известные. И есть те — их не так уж много на самом деле, кому поют «осанну» критики и фильмы которых смотрят одно за другим поколения самых обычных людей. К таким относился и Владимир Меньшов. Увы, приходится ставить глагол в прошедшее время: сегодня, 5 июля, Владимира Валентиновича не стало. «Известия» вспоминают замечательного актера, режиссера, одного из немногих в России лауреата премии «Оскар».
Он родился в Баку 17 сентября в семье моряка. Вырос под Астраханью, отучился, «отслужил, как надо», поступил в школу-студию МХАТ, потом в аспирантуру ВГИК — там его наставником был великий Михаил Ромм. Снимался сам, понемногу начал снимать собственные фильмы — уже первый, «Розыгрыш» (1976) стал толчком ко всесоюзному увлечению школьными ВИА (сам Меньшов при этом, по собственному признанию, рок-музыку не понимал и не любил). Вроде бы обычная для 1970-х школьная мелодрама — но Меньшову удалось раздвинуть рамки жанра, вывести историю соперничества в школьной раздевалке на уровень едва ли не чеховский. Помог, конечно, и блестящий актерский состав: Гердт, Табаков, Фатеева — и целая плеяда 17–18-летних, многим из которых суждено было вписать свои имена в историю уже российского кино. Так, именно «Розыгрыш» открыл талант молодого паренька по имени Дима Харатьян...
Актерские работы самого Меньшова всегда выделялись на общем фоне. Снимался он много и охотно, но даже в самых проходных, казалось бы, ролях умел находить ту изюминку, что делает обычного актера — настоящим, а настоящего — большим или даже великим. Игорь Игнатьевич во «Времени для размышлений», Жуков в «Ликвидации», Президент в его собственной картине «Ширли-мырли» — суровые, жесткие даже мужики. Иногда, может быть, несправедливые — но не такова ли и вся наша жизнь? Но, несомненно — настоящие, каким всегда был и сам Владимир Валентинович.
За свою долгую жизнь в кино Меньшов снял всего лишь пять полнометражных картин — по нашим торопливым временам, поразительная размеренность. Впрочем, три его фильма стали не просто событиями в отечественном кино («события» случаются каждый год, кто вспомнит о них на следующий?) — они стали вехами. И если обычно человек искусства находит признание на родине, потом выходит на международную орбиту, то у Меньшова всё получилось наоборот, что тоже признак неординарности художника.
Уже вторая его работа сделала, по сути, дебютанта знаменитым на весь мир — «Москва слезам не верит» получила «Оскар» как лучший фильм на иностранном языке (сам режиссер узнал о победе случайно — такие уж были годы). Занятно, что маститые коллеги отговаривали Меньшова брать сценарий: «Опытнейшие сценаристы Юлий Дунский и Валерий Фрид прямо говорили: забудь, не надо, это «мятый пар». Я всегда прислушивался к их советам, а тут не смог», — рассказывал режиссер в интервью «Известиям». Но он всегда умел настоять на своем — и в тот раз, и когда, спустя годы, прямо на сцене отказался вручать приз провокационной подделке о «зверствах коммунистов». «Вручать приз за лучший фильм этому фильму, достаточно подлому и позорящему мою страну, я не буду. До свидания», — отрезал он и ушел прочь.
Николай Лебедев, режиссер:
Меньшов — очень близкий мне человек. Дело даже не в том, что я его снимал в «Легенде номер 17», хотя это был невероятно интересный опыт как человеческий, так и профессиональный. Мы и до этого были знакомы — он возглавлял российский оскаровский комитет, а я в тот момент входил в него, мы там познакомились.
«Легенда № 17» нас по-человечески очень сблизила, мы общались, встречались, в гости он с Верой Валентиновной к нам приезжали. Они чудесные люди. Меньшов — человек очень сильный, с обостренным чувством достоинства, он всегда отстаивает свою позицию. Он снимал картины, которые любили, продолжают любить и будут любить зрители. Официальное же признание было такое... немного хромающее. Не могу сказать, что Владимир Валентинович по этому поводу переживал, но ему хотелось, чтобы его ценили не только как автора популярных картин, но и как режиссера, обладающего своим киноязыком.
Когда я пересмотрел «Москва слезам не верит», позвонил ему в восторге: я увидел то, что не видел ранее: как сделана картина, с какой любовью, с какой степенью профессионализма. Он спрашивал меня: «Скажи, какие детали? Ты говоришь про детали, а какие?» Я ему стал рассказывать про детали, слышал, как он был доволен, потому что он понимал, что я не просто так это говорю. Эти детали для него, как режиссера, были выращены, вынянчены, ему было важно, что это видят и понимают его коллеги.
Его сверхпопулярность у зрителей мешала коллегам его принимать. Я не могу сказать, что он страдал по этому поводу — он был сильным человеком, умел держать удар, но ему было бы очень важно и приятно, если бы его творчество изучали всерьез, воспринимали не просто как автора картин, которые показывают для публики. Этого мало для настоящего глубокого автора, а Меньшов был таким, как и его картины, в частности, «Москва слезам не верит», которую били, критиковали, мучили, и только «Оскар» ее защитил. Это картина отразила время, прошло уже 40 лет со дня ее выхода, а она такая же живая в отличие от многих фильмов, которые тогда превозносили. Потому что сделана с любовью, пылкостью, страстью, эмоцией, с тщанием профессиональным. Это великолепная работа. Что касается актерских его достижений, то они всем известны, мне было с ним работать интересно, но очень сложно — он провоцировал на площадке, проверял на прочность.
У нас сложились очень теплые человеческие отношения, он был и остается одним из немногих людей, кому я мог просто позвонить, поговорить, поздравить с праздником. Он всегда откликался, был настоящим. Он приглашал меня на свое 80-летие, а я не мог приехать — находился за границей, и мы договорились, что на 85 уж точно буду. Но не случится этих 85-ти. Надо вовремя прилетать даже из далеких краев, чтобы быть вместе, пока есть возможность.
В этой прямоте и в этой лишенной всяких условностей и интеллигентских оговорок любви к родине и к своему народу — не только русскому или «многонациональному российскому», но той общности, что была десятки лет известна под гордым именем советского (и защищать историческую правду о котором мы, наконец-то, начали) — был весь Меньшов. Следующий фильм, «Любовь и голуби»... впрочем, кому в России, да и вообще в бывшем СССР надо что-то объяснять про этот фильм, вышедший в далеком 1985 году? «День взятия Бастилии впустую прошел», «Страшную весть принес я в твой дом, Надежда!», «Людк! А Людк!» — картина давно разобрана на цитаты. Лучшим свидетельством — не зрительской, народной — верности могут быть разве что памятник Василию и Наде Кузякиным, установленный на родине их прототипов, в Черемхово Иркутской области, да бережно восстановленная после пожара голубятня в карельском Медвежьегорске, где снимался фильм.
Сергей Баталов, актер, заслуженный артист России
Смерть Владимира Валентиновича — большой удар. У меня были очень добрые отношения и с ним, и с его женой Верой Валентиновной. Ну и, конечно, огромная им благодарность за приглашение в их замечательную комедию «Ширли-мырли», можно сказать, там я получил путевку в кинематографическую жизнь.
Снимали на «Мосфильме», в первом павильоне, а там у него был кабинет, как у председателя российской оскаровской комиссии. Захожу я как-то к нему, вижу — сидит Меньшов, а на столе у него статуэтка «Оскара». А я «Оскара» никогда в руках не держал, любопытно стало, взял. А он мне говорит: «О, Серега, чужие «Оскары» брать нельзя, своего не получишь». Я отвечаю: «Ну куда там, русскому актеру, это ж надо в Америке сняться». А вот нашему режиссеру, чтобы «Оскар» получить, как оказалось, достаточно снять очень хороший фильм — «Москва слезам не верит».
На «Ширли-Мырли» был потрясающий актерский состав. Он смеялся, говорил: «У нас 17 народных артистов Советского Союза, 15 народных России, остальные заслуженные. Только два — Угольников и Баталов — не заслуженно народные». Многие пробовались на главную роль, но он выбрал Гаркалина — и не ошибся. Он любил актеров, умел с ними работать. Его все слушались, в том числе и Олег Палыч Табаков, мой учитель. Атмосфера была творческая, он не отказывался, когда что-то придумывали, включал в картину наши импровизации. В общем, хорошо было, что говорить. Жаль, что он снимал мало, редко. Но зато как метко!
И, наконец, «Ширли-мырли» — фильм, ставший знаковым для «лихих 1990-х», снятый после последовавшей за «Голубями» одиннадцатилетней паузы, уже в другой стране, в других условиях. Но — с тем же народом. Который предпочел ироничную, местами горькую, абсурдистскую фантасмагорию о всемирном клане Кроликовых и гигантском алмазе, который обеспечит «всем жителям страны трехлетний отдых на Канарских островах» штамповавшейся тогда «чернухе», «эротике» и прочим странноватым на сегодняшний взгляд «плодам свободы». В отличие от большинства других фильмов тех лет «Ширли-мырли» и сегодня не потеряли ни грамма обаяния — и, что самое удивительное, юмора. Как, впрочем, и другие работы Меньшова, умевшего показать настоящую драму и раскрыть действительно смешное, вечное в характере своих героев.
Анна Шатилова, народная артистка СССР:
Владимир Меньшов — самый любимый мой режиссер, нам с Кирилловым Игорем Леонидовичем повезло: мы снимались в его двухсерийном фильме «Зависть богов». По сюжету — его главная героиня, которую играла Вера Алентова, — редактор программы «Время», так что считаю, фильм был посвящен этой телепередаче. Мы играли сами себя — дикторов программы, а Вера Алентова была редактором программы «Время» по фильму. Меньшов считал, что «Зависть богов» гораздо интереснее, чем «Москва слезам не верит», но его очень редко показывали по телевидению, поэтому он и не получил такую популярность.
Мы снимали картину в «Останкино», целую неделю длились эти съемки, общение с ним на съемочной площадке было просто удовольствием. Строгий, профессионал, с юмором.
Как-то уже поздно было, 12 часов ночи, наверное, а нам надо было еще снимать. Поэтому разъезжаться не стали, поехали с Кирилловым к нему и Вере домой, на Тверскую-Ямскую. Оказалось, что Вера не любит готовить, готовил всегда он. Мы сели наскоро поужинать, и Меньшов вдруг принес целый казан плова: утром, выходит, приготовил. Мы посидели, поели, посмеялись — в общем, все замечательно.
Он изредко бывал приходил на какие-то телевизионные ток-шоу, мы встречались, обнимались. Я чувствовала нашу общность. Он ведь очень скромный человек, но очень справедливый, всегда говорил по делу, смело.
А какой режиссер замечательный! «Москва слезам не верит», «Ширли-мырли», «Зависть богов», «Любовь и голуби» — это классика наша, которая на века и для новых поколений она такой останется. И они будут его фильмы смотреть, смеяться, удивляться, радоваться и восхищаться. Я очень расстроена, так неожиданно все случилось. Просто сволочь этот вирус...
«Мы потеряли нашего дорогого друга, мосфильмовца, отдававшего родной киностудии все свои творческие силы и яркий талант, по-настоящему народного режиссера, замечательные фильмы которого знают и любят миллионы людей», — гласит скорбное сообщение на сайте «Мосфильма». Точнее всё же будет сказать, что сегодня настоящего друга, человека, показавшего, что и массовое искусство может быть высокой культурой, потеряли все мы.