Дидье Декуэн считает главными русским книгами «Мертвые души», «Братьев Карамазовых» и «Войну и мир». Сейчас он работает над серией комиксов о французской королевской династии Валуа и завершает роман, посвященный русским эмигрантам. Уже летом рукопись будет отправлена в издательство. Об этом, а также о всплеске интереса к чтению, «священном монстре французского кино» Жераре Депардье и «невероятной глупости», которую совершил Наполеон, напав на Россию, президент Гонкуровской академии рассказал «Известиям».
— Знаю, что вы уже давно заняты романом о судьбах наших эмигрантов. В какой стадии находится литературный процесс?
— Роман практически закончен, летом отдаю его в издательство. Писал его последние пять лет. В нем рассказывается о русских, которые после революции бежали из Крыма на старых кораблях. Они бросили якорь в тунисском порту Бизерте, где возник целый плавучий городок. Некоторые из беженцев остались там на всю жизнь. Этой эпопее посвящена документальная повесть «Последняя стоянка» участницы событий Анастасии Ширинской-Манштейн, которая легла в основу моего романа.
— Вы, кажется, теперь взялись за подготовку серии комиксов, посвященных истории Франции?
— Я всегда любил комиксы, которые дают возможность соединять текст с видеорядом. Хороший комикс напоминает мне настоящий фильм или спектакль. Первая книга закончена и скоро выходит. Взялся за вторую. Вместе со мной работает очень талантливый художник. Моя серия посвящена королевской династии Валуа, которая начинается с Людовика XI и заканчивается Генрихом IV. На фоне исторических событий в моем комиксе действуют выдуманные персонажи. Извините за сравнение, но это для меня как «Война и мир».
— Как вы и ваши коллеги-литераторы творите в условиях пандемии? Она мешает работать или, напротив, стимулирует воображение?
— Я об этом спрашивал многих моих коллег, которые в большинстве своем считают, что пандемия скорее позитивно сказывается на творческом процессе. Заточение — это благо для писателя. Приходится сидеть дома, не отвлекаться на рауты, обеды и ужины, презентации и прочие тусовки. Можно спокойно сосредоточиться. Правда, порой хочется подстегнуть воображение, чтобы преодолевать комплекс чистой страницы. Мне это удается, и благодаря карантину я здорово продвинулся вперед.
— Крупнейший издательский дом «Галлимар» в последнее время ежедневно получает около 50 рукописей — значительно больше, чем когда-либо. Ему даже пришлось обратиться с призывом к авторам отложить отправку до лучших времен. Вас не удивляет этот творческий импульс в самый разгар коронавируса?
— Напротив, меня не может не радовать подобная витальность соотечественников. Чем больше они сочиняют, тем лучше. Дело не столько в тщеславии, сколько в потребности самовыражения. Ясно, что не всё, что они пишут, имеет отношение к литературе. Некоторые просто ведут дневники, которые, по их мнению, представляют интерес. Многие хотят непременно издать свои опусы, жаждут виртуального общения в условиях возросшего одиночества. Когда есть интернет, представить свой труд на суд общественности крайне просто. Успех в Сети часто открывает двери издательств.
— Почему тогда редеют читательские ряды? Если верить опросам, французы читают меньше, чем до нашествия ковида.
— Не уверен, что это так. Когда несколько месяцев назад из-за карантина во Франции закрыли книжные магазины, французы при поддержке писателей и издателей взбунтовались. И как только их снова открыли, они ринулись покупать книги. Роман «Аномалия» Эрве Ле Телье, получивший Гонкуровскую премию-2020, стремительно разошелся почти рекордным миллионным тиражом.
— Есть ли еще поэты на родине в стране Гюго, Бодлера, Верлена и Арагона? Читают ли сейчас французы стихи?
— Думаю, что читают, но не очень много. Французы сейчас предпочитают их слушать. Сегодня поэзия нашла себя в песне. Замечательные стихи положены на музыку — например, песни Алена Сушона или Барбары.
— Так или иначе, потери культуры от ковида исчисляются миллиардами евро. Едва ли не больше всего пострадали театры. Удастся ли им выжить и вернуть зрителя?
— Во Франции существовало огромное количество экспериментальных театров, которые худо-бедно выживали. Наверное, большинство закроется. Но вместо них появятся другие. Культура — часть нашего ДНК. Даже если многие мои соотечественники считают ее скучноватой, они не позволят ей погибнуть.
— На словах все любят культуру. Но почему тогда около 60% французов в музеи не ходят?
— Едва ли это точная цифра. Посмотрите, что творится на популярных выставках, и не только в Лувре или в Музее Орсе. Сам стоял часами в очередях. Конечно, всегда много иностранных туристов. Возможно, это вопрос моды, но музеи давно превратились в неотъемлемую часть культурного пейзажа.
— Президенту Гонкуровской академии приходится каждый год читать сотни книг, которые претендуют на вашу награду. Тяжелая обуза?
— Совсем нет. Чужие книги возбуждают мой аппетит. Когда читаю, самому не терпится скорее взяться за перо. Если вещь хорошая, хочется быстрее сочинить что-то стоящее. А если плохая, показать, что во Франции еще есть интересные авторы. Моя страсть к чтению проснулась в шестилетнем возрасте, и с тех пор книги заменяют мне все остальное. Читаю очень быстро, можно сказать, проглатываю романы один за другим. Мне кажется, что без них я бы просто умер. Правда, однажды чуть ни погиб, когда на меня рухнул огромный книжный шкаф, из которого я извлекал толстый фолиант.
— Виктор Гюго утверждал, что книг не читает: «Коровы не пьют молоко».
— Он обожал такие эффектные бутады, которые не имели ничего общего с реальностью. Все классики, будь то автор «Собора Парижской Богоматери», Флобер, Мопассан или Золя были людьми образованными и прекрасно знали литературу.
— «Писателю нужен воображаемый читатель, для которого он пишет», — считал Лев Толстой. Вы себе такого придумали?
— Во Франции романы преимущественно интересует прекрасный пол, тогда как мужчины предпочитают исторические книги. Так что мой читатель в первую очередь, женщина, надеюсь хорошенькая, которая своими красивыми глазами пробегает мои страницы. Но мой воображаемый читатель — это я сам, который критически судит написанное.
— Несколько лет назад вы говорили, что нынешняя литература не отличается амбициозностью и не открывает новых горизонтов. Она не та, что была раньше?
— Положение постепенно меняется к лучшему. Последний гонкуровский лауреат «Аномалия» —- очень смелая вещь. Четверть века назад она бы не появилась, а если бы и появилась, то не получила бы Гонкуровской премии. Произвела впечатление и книга Мишеля Уэльбека «Карта и территория», в которой он описывает свою смерть.
Есть две категории писателей — так называемые интеллектуалы, которые сочиняют умные книги. Другим авторам, включая меня, присуща эмоциональность и я бы даже сказал чувственность — не имею в виду сексуальность. Скажем, весна, когда всё в природе просыпается, цветет и распускается, для меня самое чувственное время года, когда особенно хорошо работается.
— Одни пишут мучительно трудно. Другие, напротив, легко — как дышат. Как идет ваш творческий процесс?
— В страданиях и сомнениях. Я работал целых 12 лет над моей последней книгой «Среди садов и тихих заводей», посвященной Японии, она переведена и в России.
— Помимо романов вы также автор « Словаря влюбленного в Библию» (Dictionnaire amoureux de la Вible). Он не утратил своей актуальности ни для верующих, ни для остальных?
— Библия не только одна из самых мудрых книг в истории человечества, но и сама по себе неистощимая библиотека. Библейские притчи и истории типа Давида и Голиафа внушают надежду народу, который пребывал в отчаянии. Они рассказывают нам о тяжелых испытаниях, которые переживало человечество. Преодолеет оно и нынешние невзгоды. Поэтому Библия остается неиссякаемым источником веры, который врачует наши души.
— На одной из парижских церквей начертана библейская фраза: «Не скорбите, как прочие, не имеющие надежды»
— В этих словах святого Павла суть христианства. С момента появления на свет люди обречены на смерть. Но со смертью всё не кончается. Она лишь начало чего-то нового, неизвестного. Светом этой надежды пронизана вся Библия. Надеюсь, что люди начинают понимать, что Земля — это чудесный дар, который мы сейчас безвозвратно уничтожаем своими руками.
— Кто из классиков по-прежнему созвучен нашей эпохе?
— Среди французов помимо Мольера я бы назвал Альбера Камю, который одновременно мыслитель-интеллектуал и большой писатель. Один из моих самых любимых авторов — Поль Клодель. Главная для меня русская книга — «Мертвые души». Второй я бы назвал «Братьев Карамазовых», которых перечитывал десяток раз. Третьей — «Войну и мир».
— Вы написали около 40 сценариев для кино и телевидения. Во многих ваших фильмах снимался Жерар Депардье: «Граф Монте-Кристо», «Отверженные», «Бальзак» и другие.
— Депардье, быть может, последний священный монстр французского кино. К нему нельзя подходить с обычными мерками. В мудром Жераре есть что-то от Гаргантюа (герой средневекового романа «Гаргантюа и Пантагрюэль», веселый толстяк-обжора. — «Известия»). Потрясающий актер, но одно из моих самых сильных впечатлений связано не с его ролями, а с его концертами, на которых он поет песни Барбары.
— По вашему сценарию снят телесериал «Наполеон» — опять-таки с Депардье в роли полицейского министра Жозефа Фуше. В связи с 200-летием со дня смерти императора во Франции снова бушуют дебаты о его месте в истории. Одни видят в нем героя и реформатора, другие считают кровавым преступником. Как вы оцениваете его роль?
— Противоречивая фигура. Он герой, которого я презираю. Гений, который одним из первых хотел создавать единую Европу, — разумеется, под началом Франции. С одной стороны, блистательный стратег и администратор. С другой, он пролил много крови. Тем не менее, мне кажется, Франция в ту эпоху нуждалась в Наполеоне, без которого осталась бы незначительным государством, которое, возможно, поглотила бы Англия или Германия. Не надо забывать, что после революции во Франции воцарился хаос. Наполеон навел порядок. Хотя это можно было сделать с меньшими потерями, менее жестоко.
Отправившись в Россию, император совершил больше чем ошибку — невероятную глупость. Он находился в плену безумных амбиций и хотел, чтобы французское владычество простиралось до Урала. В дальнейшем Гитлер пошел тем же путем и заплатил ту же цену.
— В условиях пандемии вы не потеряли интереса к кино?
— Поскольку сейчас кинотеатры по-прежнему закрыты, смотрю кино на платформе Netflix. Каждый вечер по два фильма. В нашем кинематографе, как и в литературе, два направления: чисто развлекательное, с которым всё ясно, и авторское, которое вызывает у меня некоторое беспокойство своей претенциозностью. Границы между кино и телевидением стираются. Многие прекрасные ленты снимают только для Netflix. Нет, я не считаю, что во Франции выпускают слишком много картин. Даже в плохой ленте я, как синефил, всегда нахожу что-то интересное.
— «Я никогда не ищу счастья. Оно вокруг меня», — ваше творческое и житейское кредо. Что служит для вас главным источником радости?
— Всё, что рядом, — книги, фильмы, театры, рестораны, которыми так богата Франция. Главное, разумеется, мои дети и внучки, моя замечательная жена, а также мой сад и вообще самые простые вещи. Если хотите, обыкновенная картошка с маслом. Жизнь слишком коротка, чтобы чувствовать себя несчастным. Надо пользоваться ее радостями — здесь и сейчас, до последнего дыхания.
Справка «Известий»Президент Гонкуровской академии, писатель и сценарист Дидье Декуэн родился в 1945 году в семье режиссера в парижском предместье Булонь-Бийанкур. Дебютировал в литературе в возрасте 20 лет. За роман «Джон-ад» удостоен Гонкуровской премии. Автор более 30 книг. Помимо книг писал сценарии для известных режиссеров — Кристиана - Жака, Анри Вернейя, Марселя Карне, Робера Энрико, Жан-Клода Бриали, Жозе Дайан. Член Морской академии и Общества писателей – маринистов.