Создатель Джеймса Бонда пишет для детей, татарский писатель погружается в финно-угорскую мифологию, а культуролог из Англии исповедуется в сокровенном. Книжные новинки нашей сентябрьской подборки объединяет стремление авторов выйти за привычные границы, найти что-то новое — темы, литературные приемы, аудиторию, жанры. У кого-то это получилось отлично, у кого-то — похуже. Но наблюдать за подобными экспериментами интересно в любом случае.
«Последнее время»
Шамиль Идиатуллин
Один из самых ярких современных российских прозаиков, отдав дань автобиографичному роману воспитания («Город Брежнев») и остросоциальному реализму («Бывшая Ленина»), возвращается, наконец, к любимой чертовщинке. Первый большой зрительский успех Шамилю Идиатуллину (точнее, его альтер эго Наилю Измайлову — под собственным именем автор опубликовал текст позднее) принес подростковый триллер «Убыр», взращенный на почти нетронутой ниве татарского фольклора. Что до «Последнего времени», то здесь очевидны мотивы финно-угорской мифологии, но это не хоррор даже, а громокипящее, сочное по языку и плотное по действию фэнтези, чертовщина, заступающая на территорию и «Игры престолов», и «Сердца Пармы». И немного даже биопанка в духе «Экзистенции» Дэвида Кроненберга.
Базовые элементы соблюдены в полной мере. В крови и экшне недостатка нет, мир огромный, разнообразный и непросто устроенный — никаких гномов и эльфов. Все расы, «правила игры», флору и фауну Идиатуллин постарался придумать без оглядки на канон, поэтому освоиться получится не сразу. Как часто бывает, когда автор серьезной литературы берется за коммерческий жанр, одной жанровой программы-минимум ему недостаточно. Сюжетные тропы порой петляют особенно своенравно, герои даже не пытаются понравиться, да и Провидение как-то чересчур к ним жестоко. Для фэнтези эта книга слишком ворошит проблемы сегодняшнего дня. Тут и экоповестка, и этническая идентичность, и girl power, а главное — предчувствие вселенской катастрофы. Но, к удовольствию читателя, как ни трепал нас 2020-й, героям «Последнего времени» приходится явно тяжелее.
«Эпоха распада. Грандиозная история музыки в XX веке»
Артем Рондарев
Эпитет на обложке несколько дешевит само содержимое — непонятно, то ли книга грандиозная, то ли сама история музыки. Охват тем, впрочем, действительно впечатляет: от хип-хопа и бибопа до минимализма. Про современную поп-музыку написано не так много, но у автора, известного музыкального журналиста и исследователя Артема Рондарева, есть на то законное оправдание. Почти 700-страничный том собран из лекций, прочитанных в Школе культурологии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ, а в курсах такого рода концептуальность и стройная логика повествования важнее конкретных сюжетов. В итоге получился отличный пример музыкального нон-фикшена для тех, кто хочет наконец разобраться в том, что же такое случилось с музыкой в прошлом столетии.
Отличает эту книгу от прочих изданий такого рода акцент на внемузыкальной реальности. Как уточняет сам Рондарев, музыка его интересует не как вид искусства, а «как культурная практика, то есть явление в первую очередь социальное, обусловленное прагматическими нуждами общества и его разнообразных страт». Заглавие говорящее — автор подробно объясняет, как именно появлялись и разрушались новые музыкальные ниши, новые жанры в рок-музыке, джазе и академическом авангарде и какую роль в этом сыграла аудитория. Среди прочего книга рассказывает, можно ли говорить о том, что Элвис Пресли «присвоил» музыку «черных», почему лондонские пролетарии вдруг обрядились в сюртуки и стали слушать кантри и как так получилось, что Стравинский одно время симпатизировал Муссолини и Гитлеру.
«Необитаемая Земля. Жизнь после глобального потепления»
Дэвид Уоллес-Уэллс
Не исключено, что хоррор-нон-фикшен Дэвида Уоллеса-Уэллса и есть самая важная книга года. Именно что хоррор — для впечатлительных натур эффект от прочтения, наверное, будет равен марафону фильмов из серии «Заклятие». Пандемия в полной мере продемонстрировала, насколько уязвима человеческая цивилизация и насколько хрупок тот образ жизни, который мы еще недавно считали незыблемым. Однако, предупреждает американский журналист, нас ждут испытания похуже. В последние годы ураганы, лесные пожары и периоды засухи участились. Пока для большинства людей это лишь сводки далеких новостей, но скоро подобные стихийные бедствия станут повседневностью. Не могут стать, а станут. И это никакой не Судный день, а прямые следствия глобального потепления.
Важно, что автор — не экологический активист, а журналист. Грубо говоря, обыватель, как и мы все. Поэтому так впечатляет его личная эволюция от индифферентности до глубокой обеспокоенности. Вся книга состоит из скрупулезного пересказа научных исследований и отчетов экологических организаций. Автор в большинстве случаев пытается избежать публицистического пафоса и правильно делает, цифры и прогнозы ученых пугают сами по себе (чего стоит одна лишь перспектива затопления прибрежных городов вроде Гонконга и Майами), а необходимость незамедлительных действий становится очевидной любому, даже самому скептически настроенному читателю. Самое страшное, что даже если сейчас все правительства мира предпримут решительные шаги и снизят выбросы углекислого газа, многие процессы уже не удастся повернуть вспять.
«Волшебный автомобиль Чих-Чих-Бум-Бум»
Ян Флеминг
На русском языке впервые вышла единственная детская книга Яна Флеминга — Chitty Chitty Bang Bang. У нас она получила название «Волшебный автомобиль Чих-Чих-Бум-Бум» и была издана с теми же иллюстрациями Джона Бернингема, что и оригинальная англоязычная публикация 1964 года.
Создатель Джеймса Бонда писал эту повесть в последний год жизни для своего сына, и на первый взгляд здесь не так много общего с остросюжетными романами про агента 007. В центре повествования — обычная английская семья: папа, мама и восьмилетние близнецы. И проблемы у них тоже вполне типичные: они мечтают об автомобиле, на выходные хотят уехать за город на пикник, по пути застревают в пробке... Но Флеминг не был бы собой, если бы не подарил своим героям волшебный ретроавтомобиль, который, как и машины Бонда, может превращаться то в самолет, то в катер, то в гоночный болид.
Поклонников бондианы наверняка порадуют различные аллюзии на знаменитую серию, но главные адресаты книги — все-таки ровесники самых юных персонажей. И для них важнее совсем иной посыл: папа, какой бы он ни был странный и, казалось бы, неудачливый, на самом деле прав, мама всегда поддержит папу, а в самый страшный момент на помощь придет волшебство.
Crudo
Оливия Лэнг
Британская писательница Оливия Лэнг стала известна русскоязычной публике в 2017 году, когда у нас вышла ее книга «Одинокий город». Как и в позже изданной (но раньше написанной) «К реке», жанр культурологического эссе здесь соединен с глубоко личными размышлениями. В обеих работах Лэнг не просто собирает и представляет читателю истории о жизни и творчестве великих, но пропускает их через собственный опыт. В одном случае это жизнь в Нью-Йорке после расставания с бойфрендом, в другом — пешее путешествие вдоль реки, в которой покончила с собой Вирджиния Вульф. Проще говоря, Лэнг изобрела или как минимум популяризировала новый жанр, соединяющий фикшен и нон-фикшен.
Тем интереснее познакомиться с единственным полноценным романом Оливии — Crudo, в оригинале опубликованном в 2018-м, а на русском появившемся лишь в этом месяце. Центральная фигура здесь — писательница Кэти, в которой сразу узнается сама Лэнг. 40-летняя героиня отдыхает в Италии, выходит замуж, проводит некоторое время в Англии, затем отправляется в США. Это — более-менее крупные события. А между ними она критикует Трампа, умеренно пьет, сплетничает со знакомыми, занимается необременительными бытовыми делами. В общем, живет типичной жизнью западного интеллектуала, переживающего кризис среднего возраста. Сразу вспоминается Кэрри Брэдшоу из «Секса в большом городе», разве что мужчин у Кэти меньше, а самокопания — больше.
Проблема в том, что читать это скучновато. Да и может ли быть иначе без полноценной завязки, интриги, кульминации и развязки? Нет здесь и увлекательных экскурсов в жизни гениев прошлого, а ведь именно на этом держались «Одинокий город» и «К реке». Пожалуй, даже большим писателям иногда стоит придерживаться ранее найденного жанра и не отпускать свою фантазию слишком уж далеко.