На этой неделе южнокорейская столица простилась со своим многолетним градоначальником Пак Вон Суном. Большинству он запомнился борьбой за гендерное равенство, помощью малоимущим и искренним радением за благополучие вверенного ему Сеула. Однако для немалой части столичного населения один проступок мэра перечеркнул все его многочисленные заслуги. На фоне всё еще не стихнувшей в Корее волны #MeToo секретарь мэра обвинила его в сексуальных домогательствах, из-за чего, предположительно, Пак свел счеты с жизнью. Впрочем, в истории смерти южнокорейского политического тяжеловеса, которого прочили в будущие президенты страны, осталось много белых пятен. Подробности — в материале «Известий».
Шерше ля фам
В далеком 1986 году южнокорейская студентка Квон Ин Сук обвинила полицейских в городе Пучхон в сексуальном насилии. Это дело стало первым в истории страны случаем, когда жертва решилась предъявить такого рода обвинения представителям власти. И потому оно получило большой резонанс, а добившаяся осуждения насильника команда юристов, в числе которой был и молодой адвокат Пак Вон Сун, — широкую известность и почет.
С тех самых пор дальнейшая карьера правозащитника, позднее утвердившегося в образе борца за гендерное равенство, складывалась весьма удачно. Но куда более блестящим стало его политическое восхождение. В 2011 году Пак был избран мэром Сеула и еще дважды переизбирался на этот пост, став первым столичным градоначальником, которому жители оказали поддержку сразу на три срока подряд. Для многих Пак Вон Сун был символом реформ и прогресса: он, например, активно поддерживал внедрение криптовалюты и даже обещал заняться разработкой институциональной и правовой основы для создания цифровой валюты Сеула.
— Мэр был фанатом урбанизма, при нем появились новые парки, велосипедные дорожки, высадили много деревьев, стали бороться за чистоту воздуха. В общем, сделано было действительно много, — поделился своими впечатлениями от градоначальника житель Сеула Ким Сон Ук. — Еще до того, как стать мэром, он открыл сеть магазинов для малоимущих и благотворительный фонд. А во время эпидемии жители Сеула получили от мэрии существенные поддерживающие выплаты (до $1 тыс. на семью из четырех человек). Ну и как человек он был хороший, отзывчивый и демократичный.
Мэрский срок 64-летнего Пака, возведенного народной молвой в ранг второго по важности политика страны, истекал в 2022 году — тогда же, когда и срок полномочий его однопартийца и лидера РК Мун Чжэ Ина. И многие стали всерьез поговаривать, что через пару лет Пак с легкостью поменяет кресло мэра на президентское.
Но по горькой иронии судьбы сексуальные домогательства, приведшие Пака на заре правозащитной деятельности к славе, в зените политической карьеры довели его до трагедии. 8 июля секретарь офиса Пака подала против него иск за домогательства. А уже 10 июля мэр Пак был найден мертвым в лесу недалеко от своей официальной резиденции. Полиция отметила лишь, что признаков насильственной смерти нет. И это вкупе с предсмертной запиской мэра с извинениями перед семьей позволили сделать однозначный вывод: Пак Вон Сун покончил жизнь самоубийством, чтобы смыть позор и уйти от правосудия.
Неблагодатная почва
Офисные вечеринки с непременной выпивкой и походами в караоке всегда были частью деловой культуры Южной Кореи. Для мужчин-боссов это считалось приятным способом тимбилдинга, для южнокорейских женщин — кошмаром, нередко выливавшимся в приставания со стороны вышестоящего начальства. Но в южнокорейском обществе о таком было не принято говорить вслух. До некоторых пор.
В январе 2018 года прокурор по имени Сео Чжи Хен рассказала в телеэфире о том, как старший по должности коллега трогал ее против воли, и о том, каким репрессиям ее подвергли на работе, когда она пожаловалась на домогательства внутри коллектива. Эти откровения многие теперь считают точкой отчета корейской волны #MeToo, затронувшей в итоге не только руководство компаний, но и учителей старших классов, тренеров спортивных команд и, конечно же, политиков.
— Почти все южнокорейские мужчины независимо от того, консерваторы они или либералы, очень традиционны и патриархальны, когда речь заходит о гендерных вопросах. И политики, которые постоянно стремятся к власти и признанию, не исключение, — заметила агентству AFP эксперт Корейского института развития женщин в Сеуле Ли Су Ен.
Мэр Сеула стал третьим высокопоставленным членом правящей Демократической партии, обвиненным в сексуальных домогательствах или насилии на волне кампании #MeToo. Еще в 2018 году губернатор провинции Южный Чхунчхон Ан Хи Чжун, считавшийся претендентом на президентское кресло, был приговорен к тюрьме за систематическое изнасилование своего секретаря. В апреле этого года в отставку пришлось подать мэру Пусана О Го Дону — после того как одна из подчиненных публично обвинила его в домогательствах.
На фоне этих и других скандалов сексуального толка южнокорейское общество оказалось настолько накручено против любого предполагаемого случая насилия, пусть и недоказанного, что к моменту прощания с мэром Паком свыше полумиллиона сеульцев обратились в администрацию с петицией не проводить пышные похороны с почестями, положенными главе города. Многие деятели оппозиции поддержали этот порыв негодования, заранее объявив, что не будут прилюдно чтить память такого человека.
Тем не менее похороны Пак Вон Суна прошли в соответствующей его должности манере. Весь церемониал растянулся на пять дней, в то время как обычные похороны в Южной Корее занимают трое суток. Коррективы были внесены разве что из-за коронавирусных ограничений. 13 июля церемонию прощания с ним провели в присутствии ста человек — членов семьи, высокопоставленных городских чиновников и однопартийцев. А само мероприятие транслировалось в прямом эфире по официальным каналам сеульского правительства. И отвернулись от Пака посмертно отнюдь не все: виртуальные цветы к онлайн-мемориалу в честь Пак Вон Суна «возложили» более 640 тыс. местных жителей. Еще несколько тысяч пришли проститься с градоначальником к зданию мэрии.
Пал, оклеветанный молвой?
Между тем в смерти Пак Вон Суна оказалось сразу несколько неясных и странных моментов, на которые аккуратно стали намекать в некоторых местных СМИ. Во-первых, журналистам так и не удалось выяснить имя жертвы — все появления в суде и заявления от ее имени делали адвокаты, представленные корейским Центром помощи жертвам сексуального насилия. Неизвестно и то, знал ли мэр о том, что ему вообще предъявили обвинения — при этом даже не в изнасиловании, а в домогательствах, — чтобы так скоропалительно решиться на сведение счетов с жизнью. Наконец, полиция так и не сообщила официальную причину смерти мэра, оставив все умозаключения на откуп публике.
— Радикальные феминистки и консерваторы уложили смерть Пака в контекст #MeToo, и южнокорейское общественное мнение этому способствовало. Недостойное поведение облеченных властью для Южной Кореи — системная проблема. Тем более что некоторые члены Демпартии уже погорели на такого рода скандалах, — сказал «Известиям» эксперт-кореевед из Института Дальнего Востока Константин Асмолов. — Но многие случаи в рамках #MeToo стали обходить презумпцию невиновности: жертве положено верить, и неважно, реально ли за обвиняемым есть вина или это наговор.
Однако, по мнению эксперта, мэр Пак много кому мог насолить. В частности, не устраивать ближний круг президента Муна, поскольку правящая партия никогда не была монолитной и в ней сосуществовали несколько враждующих фракций. Смерть однопартийца президента была на руку и политическим оппонентам-консерваторам — для выпячивания грехов соперников. Не любили столичного градоначальника и в южнокорейских протестантских кругах.
— Покойный мэр сильно прессовал их на фоне коронавируса, жестко запрещая всякие массовые мероприятия. Реакция на это среди протестантов была в стиле «бесовская власть закрывает храмы». Пак собирался даже снести протестантскую церковь, так как она была в зоне реновации и там должны были строить большой центр многоквартирных домов, — рассказал Константин Асмолов.
Наконец, Пак Вон Сун активно пытался навести порядок на сеульском рынке недвижимости, а это те интересы, за которые мэра вполне могли и убить, резюмировал эксперт.