Рэпер Хаски снимает фильм о Лимонове, Виктор Цой откровенничает в естественной среде обитания, жена Блаженного Августина скрывает мировой заговор, а эпидемия чумы едва не захватывает Советский Союз... В этом месяце на книголюбов свалилось сразу множество ярких новинок — даром что книжные магазины не работают, а издательства переносят ключевые релизы на лучшие времена. Что ж, литература выживала и в более сложных условиях. «Известия» выбрали самое интересное.
«Старик путешествует»
Эдуард Лимонов
Последняя книга одного из самых спорных русских авторов, подписанная в печать незадолго до его смерти. И правда — точку поставили как будто вчера. Вот упоминание «Джокера», резонансного хита с Хоакином Фениксом, а вот и новости о коронавирусе, который стремительно подбирается к России. Однако, как мы знаем, автора этих строк уже с нами нет. «Старик путешествует» — собрание внешне слабо связанных заметок на полях, туристических зарисовок и воспоминаний о юности. Чуть позднее становятся понятны и логика повествования, и обстоятельства, запустившие это путешествие по закоулкам памяти: новый знакомый рэпер Хаски предложил вместе проехаться по местам былой лимоновской славы и снять об этом документальный фильм.
Но, рассказывая о бурной молодости, Лимонов всячески подчеркивает, что остался собой и на пороге смерти. Самолюбование, как обычно в последние годы, доходит до самопародии («Я тогда был молод как зверь, мне едва было пятьдесят»), желчь в характеристиках неприятных ему людей (а таковых не счесть), кажется, может разъесть бумагу. Привычную маску супермена он снимает лишь пару раз. И, как ни парадоксально, в этих фрагментах тут же переходит на речь от третьего лица — настолько ему сложно признаться в слабости. Лимонов откровенно пишет и о своих болячках, и о сеансах химиотерапии — но храбрится, именует себя «старым парнем», а не стариком, бравирует молодой любовницей и личной охраной. И борется с неизбежностью до последнего.
«Гномон»
Ник Харкуэй
Хорошей переводной фантастики сегодня много, но книга британца Ника Харкуэя — возможно, главное эскапистское чтение сезона. Это почти 900 страниц хитроумно сплетенного сюжета, который заставит поломать голову даже опытного читателя. Начинается «Гномон» как футурологический нуар. В далеком и спокойном будущем, где побеждены коррупция и преступность, во время допроса случайно умирает писательница, которую власти записали в террористки. Обстоятельства смерти подозрительные, но не более того. Рутинное, в общем-то, дело поручают Мьеликке Нейт, девушке-детективу исключительной добросовестности, и та немедленно обнаруживает ряд странностей и нестыковок. А затем еще больше странностей и больше нестыковок.
И вроде понятно, что последует дальше (в жанре мы все поднаторели), однако Харкуэй быстро выбивает почву из-под ног. Действие, напоминаем, происходит в условном завтра, когда система государственного контроля доведена до предела. Вездесущая программа почти в автоматическом режиме собирает данные о мыслях и чувствах всех граждан. Та самая «террористка» умерла, но компьютер сохранил слепок ее сознания, и оказалось, что внутри погибшей обитали еще четыре субличности, все с нетривиальной биографией и из самых разных эпох. Жена Блаженного Августина, например, или искусственный интеллект из еще более далекого будущего. И, как скоро понимает Нейт, в этих судьбах зашифрована разгадка поистине жуткого мирового заговора.
«Русский рок. История. Фотографии. Интервью. Документы»
Джоанна Стингрей
После двухтомника любопытных мемуаров, главная американка русского рока теперь выпустила и красочный альбом с материалами своих паломничеств в Советский Союз из личного архива. Чего здесь только нет! И записи откровенных бесед с культовыми героями рок-сцены обеих столиц, от Виктора Цоя и БГ до Петра Мамонова и Олега Гаркуши, где те пытаются сформулировать понятным для человека иной культуры языком основы своего странного андеграундного существования. И факсимиле любопытных документов. Например, письмо Гребенщикова к матери Джоанны, которая была недовольна поездками дочери. И протоколы допросов Стингрей в ФБР (!) по поводу ее контактов и перемещений в «империи зла».
Но едва ли не самое интересное в этом томе — отличные фотографии, которые в огромном количестве сделала в СССР (по преимуществу) сестра Джоанны, Джуди Филдс. Эпоха 1980-х для нас сегодняшних окрашена блеклыми цветами любительских VHS-кассет или черно-белых снимков. А здесь — буйство красок и почти профессиональный взгляд фотографа. Гребенщиков с женой на фоне бедного советского интерьера, Сергей Курехин с усами, а то и в макияже, попойки, концерты, «бэкстейдж» любительских видеоклипов под MTV или фотосеты под обложки западных альбомов (так, к слову, и был сделан знаменитый кадр с БГ и Джоанной в ванне, который породил слухи об их отношениях). Такими наших рок-идолов — безобразно молодыми и беспутными — мы почти не видели.
«Чума»
Людмила Улицкая
«Чума» Людмилы Улицкой — пожалуй, самая неожиданная новинка месяца. Книги этой не было ни в каких издательских планах и анонсах. По словам автора, этот сценарий 1978 года она нашла случайно, разбираясь во время самоизоляции в своих шкафах. Тогда же, 40 с лишним лет назад, он был создан еще никому не известной писательницей для поступления на курсы драматурга Валерия Фрида при Доме Кино. Фрид отказал с формулировкой: «Вас учить нечему, вы и так всё умеете».
Текст действительно мастерский. К одноименному роману Камю он никакого отношения не имеет, и средневековая болезнь здесь — не метафора (или, по крайней мере, не только она). Сюжет основан на реальной истории о том, как в 1939 году в СССР предотвратили вспышку чумы. Главный герой — сотрудник противочумного института в глубинке — едет в Москву делать доклад о разработке вакцины. Оказавшись в столице, он попадает в больницу и вскоре умирает. Врачи с ужасом понимают причину и просят НКВД срочно разыскать всех, с кем этот человек контактировал за последние дни...
Развязку рассказывать не будем — она весьма неординарна, хотя и до боли закономерна (как, впрочем, и остальное действие). Но обратим внимание на другое. Один из главных мотивов сценария — реакция людей, за которыми приезжают из НКВД, чтобы изолировать. Кто-то стреляется, кто-то — бежит доносить на своих близких, но почти все испытывают ужас, видя черный воронок. Подтекст понятен: вот она, главная чума, бушевавшая в конце 1930-х. Так что произведение Улицкой — еще и размышление о взаимоотношении личности и государства.
«Частные случаи»
Борис Гройс
Сборник новых эссе одного из главных современных культурологов Бориса Гройса — само по себе заметное событие. Но в данном случае интересен и формат издания. AdMarginem и «Гараж» ранее выпустили целый ряд работ Гройса в традиционных фолиантах, и вот впервые новый труд выходит только в цифровой версии. Причина вполне понятна. Хотя сами тексты вполне могли дождаться и бумажного оформления — ничего сиюминутного в них нет.
Каждое эссе посвящено какому-либо художнику, арт-феномену или произведению искусства XX-XXI веков. Прямой связи между этими размышлениями нет, но вместе они формируют объемную и неординарную (пусть и, конечно, фрагментарную) картину развития искусства за целое столетие. Причем везде автор находит неожиданный ракурс: например, указывает на эмоциональную (а не на более привычную интеллектуальную) сторону искусства Кандинского или объясняет, почему «Дерьмо художника» Пьеро Мандзони — не просто насмешка над арт-рынком, но нечто большее.
Среди других героев Гройса — Энди Уорхол и Ольга Чернышова, Марсель Дюшан и Павел Альтхамер... Но автор далек от стремления создать целостную картину творчества этих художников. И в этом плане название книги точно отражает сам подход: все это действительно частные случаи. Но за частным внимательный читатель увидит общее.